48 
Сердце Джессики заколотилось как сумасшедшее, когда она услышала его голос в холле. Она слышала его шаги на лестнице. Девушка постаралась получше уложить волосы. О Господи, какой же он красавец! Но он был чем-то расстроен. Он попытался улыбнуться и не смог.
— Привет, — легко сказала она. — Ты чуть-чуть опоздал…
— Да? — улыбнулся Танкред в ответ — на этот раз улыбка удалась. — Но ведь в высшем обществе принять отдавать визиты с некоторым опозданием. Разве нет? — Он присел на краешек постели. — У меня были очень серьезные дела. Ну как ты?
— Я вижу, ты чем-то расстроен?
— Да…
— Это… о чем ты не хотел говорить в таверне?
— Да! Если бы я только мог тебе рассказать! Но я не могу!
Он был так несчастен, что она, превозмогая смущение, погладила его по щеке. Она дотронулась до него! Такого еще не было ни разу! Но Танкред быстро отреагировал. Он схватил ее руку и поцеловал.
— Джессика, ты мое спасение!
Она была так тронута, что не могла вымолвить ни слова. Но когда он осторожно обнял ее, она вскрикнула с ужасом:
— Не трогай меня! Каша!
— Но… я ведь не собираюсь давить тебе на живот, — растерялся Танкред.
— Я намазана ею…
Несколько секунд Танкред озадаченно молчал, а потом громко расхохотался. Джессика тоже не могла удержаться от смеха.
— Это Маттиас постарался? Мама уже сказала, что тебе лучше. Да я и сам вижу…
— Маттиас меня спас. Какой у тебя замечательный кузен, — с благодарностью сказала Джессика.
— Да, мы должны благодарить Бога, что у нас есть Маттиас. — Он внимательно и изучающе посмотрел на нее, и Джессика сначала не поняла его взгляда, а потом растерялась. Этого быть не может.
— Ульфельдт подал в суд, — неожиданно произнес Танкред.
— Кто? Ульфельдт? — Джессика так была погружена в собственные мысли, что сначала не поняла, о чем он говорит.
— Они с Леонорой Кристиной были в ярости, когда узнали об обвинениях Дины. Больше всего Леонору Кристину разозлила не возможность измены королю, а то, что ее мужа обвиняют в супружеской измене. Так что Ульфельдт подал в суд на Дину. Дело будут разбирать принародно на Старой площади.
— Это так серьезно?
— Да, дело приняло грандиозные масштабы. И сейчас проходит тайное расследование деятельности Ульфельдта.
— Какая же тайна, если все обо всем знают?
— Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи. Но все надеются, что до четы Ульфельдтов эти слухи не дойдут. Господи, я совсем заговорил тебя, тебе нужно отдохнуть.
— Это ты прости меня. Я очень тебя задержала. Ведь ты, наверное, хочешь еще поговорить с родителями.
— Господи, Джессика, — мрачно проговорил он, вставая, — неужели ты так никогда и не сможешь поверить в собственную значимость?
— Тогда бы я первым делом попросила бы тебя остаться со мной на всю ночь! — выпалила она, едва успев подумать. — О! Я совсем не то имела в виду… А только то, что я так долго тебя ждала!
— Девочка, — ласково сказал он и погладил ее по голове. — Если бы все можно было бы изменить!
— Расскажи!
Но он лишь покачал головой.
— Что ты хотел сказать?
— Если бы у меня над головой не висел дамоклов меч!
— А может, если бы я не выглядела так ужасно?
— Как ты можешь говорить подобные вещи!
— Ты и сам прекрасно знаешь, какой ужасной ведьмой я выгляжу последнее время.
— Что же тогда говорить обо мне, когда я был в гостях у тетушки Урсулы? Я вообще выглядел как побитый щенок. Так что я прекрасно понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь! Но это неправда. Я еще больше к тебе сейчас привязался.
— Правда?
— Совершеннейшая правда. Раньше мне никто не был нужен. Но мы с тобой теперь так хорошо знаем друг друга. И прощаем друг другу многое.
— Конечно. — Она была на седьмом небе от счастья.
— Ты знаешь, мама недавно получила письмо от тети Урсулы. Она пишет, что граф Хольценштерн умер. Спился. Вернее, напился, свалился с лошади и расшибся насмерть. Так что теперь тебе нечего бояться.
— Бедняжка Стелла, — после долгого молчания сказала Джессика.
— Ах, она. Да, конечно. Тетя пишет, что ее уже давно никто не видел. Она куда-то уехала. И никто не знает, где она. Но с твоим поместьем все в порядке.
48 
