107 
Да, Хельги слишком хорошо знал фьордингскую натуру, чтобы ошибиться в мотивах, движущих Улафом. Потеря драккара сама по себе была не столь уж тяжела для сына ярла одного из богатейших фьордов. Но мысль о том, что судно достанется сопернику, а именно так он воспринимал подменного брата, казалась совершенно невыносимой. Ради предотвращения этого он был готов на любое безрассудство.
Никто, даже любящий отец, не считал Улафа особенно умным. Но и дураком рыжий воин не был. Его интеллекта было вполне достаточно, чтобы сообразить: вырвать затонувший корабль из власти самого океана способен лишь очень могучий демон, и связываться с таким – себе дороже. Но так случается, что существо, всецело поглощенное одной идеей, настолько подчиняется ей, что будто слепнет и перестает замечать очевидное. Вот и он никак не мог осознать, что подменный брат его – не простой спригган, каких полно рыщет по землям Севера, а самый настоящий демон, со всеми вытекающими последствиями. Все его фокусы с исчезновениями-появлениями он считал обычной магией, доступной смертным. Любой мало-мальски образованный колдун, маг или ведьма умеют так делать, равно как и наколдовывать воду в волшебной чаше, а никаких иных проявлений демонической сущности Хельги при Улафе и не демонстрировал. Положение усугублялось еще и тем, что диалект фьордов во многом отличался от общеизвестного староземского, а Улаф никогда не считал нужным тратить время на изучение языков (на другие науки, впрочем, тоже), и важные нюансы разговоров ускользали от его понимания.
Поэтому мысль завладеть «Громом» он так и не оставил и ругал себя лишь за то, что не догадался дождаться извлечения драккара, выследить его на море и отбить обычным способом. Откуда взялась нелепая идея преследовать брата по суше? Будто затмение нашло, говорил он сам себе. Нет, не обошлось тут без коварного Локи. Хотя, если подумать, ну какое дело могучему северному богу до простого, ничем не выдающегося фьординга? Но Улаф всегда был склонен преувеличивать значимость собственной персоны…
– Я знаю, – сказала Энка обреченно, – эти воды никогда не кончатся. Они прокляты – такова их суть. Кажется, будто движешься, а на самом деле остаешься на прежнем месте. Смотрите, вон тростник повалило! Мы это место уже проплывали, я заметила! И опять!
– Это другой поваленный тростник, – успокаивала Меридит, чей запас терпения превосходил сильфидин на порядок. – Здесь везде так, то тростник прямой, то поваленный. Чередуются они.
– А я говорю, тот же самым! – уперлась Энка.
– Другой.
– Давайте подрулим поближе, свяжем снопик и проверим, встретится ли он нам еще раз, – предложил принц Эдуард.
– Ну и где он, твой снопик? – спросила Меридит подругу на следующий день. И на второй. И на третий.
Ответ был один: завтра будет.
На пятый день после того, когда они связали свой снопик, Ильза стала жаловаться на холод. Солнце палило не по-зимнему нещадно, от воды только что пар не шел, а у бедной девушки зуб на зуб не попадал от дрожи. Она забилась под ворох одежды, тряслась и тихо плакала. Не иначе малярия, решил эльф.
– А ты умеешь лечить малярию? – осведомилась сильфида без особой надежды.
– Причина малярии в дурном воздухе. Ее лечат травами, – скорбно вздохнул Аолен.
– Ясно. Не умеешь, – поняла Энка.
– Малярия – это зараза, как чума или холера. Ее причина в комарах, а воздух тут ни при чем, я статью читал, – заявил Хельги авторитетно. Вспомнил Максову родню и отругал себя: что бы ему, ослу сехальскому, не вспомнить тогда про малярию, чем пугать бедных женщин чумой и холерой?
Энка посмотрела на демона с осуждением.
– Просто удивительно, как много ты знаешь и как мало от твоих знаний пользы. Лучше уж помалкивай.
Хельги обиженно фыркнул. Знания, считал он, всегда приносят пользу, пусть и не сиюминутную. Мыслить надо перспективно.
Очень скоро страдания Ильзы разделили оба принца. Днем позже к болящим присоединился гном.
Орвуд переносил болезнь хуже всех – впал в беспамятство, метался и бранил на языке Даан-Азара каких-то недоумков, неправильно заложивших штольню.
– Помрет, пожалуй, – сокрушенно покачала головой сильфида, но в тоне ее проскальзывало нечто подозрительно похожее на удовлетворение.
Хельги сгонял в Уэллендорф, но тамошние лекари исцелять от незнакомой южной заразы не умели. Попытался попасть в Сехал, в Аполидий, – аналогичный результат.
– У тебя ведь полно нитей, – ругала его Энка. – Почему нельзя оставлять их везде, где побываешь? Постепенно получил бы доступ ко всему миру, стал хорошим демоном. Пользу бы приносил. А так – какой от тебя прок? Никуда попасть не можешь!
107 
