587 
Он ещё много чего говорил, я не в состоянии всё повторять. Это было обидно, несправедливо и неожиданно. Меня обсуждали, будто я не магистр естественных наук, а какоенибудь редкостное инфернальное чудовище! Коекто, главным образом, с нашей кафедры, меня защищал, но маги и демонолги бессовестно рассказывали про демоновубийц всякие ужасы, не имеющие ко мне ни малейшего отношения, но преподносили их так, будто Университет вкупе со всем Уэллендорфом доживает последние часы, если не будут приняты экстренные меры!
А я вынужден был слушать и молчать, потому что ассистенты на Учёном совете права голоса не имеют. Профессор Донаван прижал меня к стулу рукой и шипел на ухо: «Только молчи, молчи, ради всех богов, иначе будет ещё хуже!», хотя обычно он обращается ко мне на «вы». А потом он сам не выдержал, встал и объявил, что ему надоело это безобразное судилище, нельзя обвинять существо в том, что оно ещё не совершило, и если его, профессора Донавана, посмеют лишить перспективного ассистента, то он лично позаботится, чтобы демонубийца поглотил всех участников сегодняшнего заседания, за редким исключением!
Такой аргумент их убедил. Все вдруг утратили интерес к моей персоне и заговорили о другом, я опять не слушал, мне было уже не до отчётов и учебных планов. Наверное, у меня был плохой вид, потому что Донаван велел мне выйти, выпить воды и дожидаться его в лаборатории.
Ждать пришлось недолго, всего минут десять, заседание быстро закончилось. Пришёл профессор, принялся меня утешать – надо признать, в тот момент я действительно нуждался в утешениях. А потом он сказал: «Этот средневековый мракобес Уайзер от вас так легко не отстанет. Чтобы не обострять и без того дурную ситуацию, будет лучше, если вы на время исчезнете из поля его зрения. Отправляйтеська на свой промысел… нет, лучше – в экспедицию, собирайте научный материал, и не показывайтесь в Уэллендорфе хотя бы до зимы! С ректоратом и учебной частью я договорюсь сам!»
Вот так! Нет худа без добра! Думал, придётся упрашивать, уговаривать, чтобы отпустили, а дело вдруг разрешилось само собой!.. Но всё равно, обидно, обидно!
Не могу понять, чем я так помешал Уайзеру? Ведь он демонолог! Казалось бы, должен относиться к объекту своего изучения более лояльно. Взять, к примеру, естествоиспытателей. За нашими объектами часто приходится отправляться в дальние края, искать их, ловить – столько проблем! А тут – пожалуйста, под боком имеется живой демон, изучай в своё удовольствие! Зачем же надо его выживать?! И ведь я никогда не делал Уайзеру ничего плохого! Демонологию, конечно, учил не блестяще, но и не сказать, что хуже всех. Вёл себя всегда корректно. Откуда такая неприязнь? Убейте боги, не возьму в толк! Неужели он сам верит в те страсти, что про меня говорит?!
Энка считает, это всё потому, что я до сих пор никак не осознаю себя настоящим демоном и не поставлю своих недоброжелателей на место. «Попробовали бы они так обращаться с Одином или Зевесом, или с той же Ирракшаной! – говорит она. – А ведь ты с ними сопоставим, об этом даже в справочнике написано!»
Но не могу же я, в самом деле, вести себя, как Один, или, не дайте боги, Ирракшана! Это будет просто нелепо! Явлюсь на Учёный совет и скажу «Трепещите, смертные! Я власть и сила! Я ваш ужас и ваша гибель! Не смейте мня исключать!» Фу! Даже представить стыдно!
Ах, насколько проще было бы жить, не окажись я демоном!
25 мая, суббота.
Сегодняшний день вышел замечательным, со вчерашним кошмаром не сравнить!
Мы были на свадьбе! Лавренсий Снурр женился! Утром вылез из той же лужи (благо, она никогда не пересыхает, водопроводная труба, что ли, прохудилась?) и сказал, что к обеду ждёт нас у себя. Мы скорее побежали в лавку за подарком. Купили красивый сундук и набор столового серебра на шесть персон. На последнем настояла Энка. Она утверждает, что на свадьбу принято обязательно дарить столовое серебро, без него там, якобы, даже показываться неприлично. Помоему, Лавренсию Снурру совершенно ни к чему ножи, вилки и ложки. Но разве её переспоришь?
В назначенный час жених поджидал нас возле лужи. Так странно было в неё нырять, да ещё на глазах у прохожих, и с букетами сирени! Не представляю, что они о нас подумали?
До места мы шли совсем недолго, буквально, несколько шагов. Так что меня не покидало ощущение, будто мы прямо тут, в луже, и празднуем. Хотя, Лавренсий Снурр утверждал, что мы находимся под старой городской ратушей.
587 
