727 
Дописать он не успел. Декорации сменились в мгновение ока. Исчезла унылая равнина, открытая всем ветрам. Исчезло тёмное небо, стих шум Океана. Вместо них образовался грот: каменные своды, песчаный пол, узкий как щель лаз.
На сей раз случившееся никого, кроме, разве, УлльБриана, не удивило – успели привыкнуть. Ждали услышать голос Царя народов. Ильза даже окликнула: «Ау! Царь! Это опять ты?!» Но никто не отозвался из темноты. Тогда Аолен и Балдур одновременно, не сговариваясь, шепнули заклинания, каждый своё. Два огненных шарика взлетели к потолку: белый, весело переливающийся – эльфа, и зловещий, багровый – колдуна. Но намного светлее от них не стало.
Тогда Хельги, подумав, что негоже грозному демону отставать от простых смертных, решил последовать их примеру. Благо, из недр памяти удалось извлечь подходящее заклинание… Извлечь, но не применить как следует! Вместо аккуратного шарика с раскрытой ладони демона полыхнул огненный столб, рассыпался снопом колючих искр. Угольки, догорая, зашипели на влажном песке. Резко пахнуло палёной шерстью.
– Ты бы прекратил свои магические экзерсисы, пока мы ещё живы! – сердито посоветовала сестра по оружию, смахнув пепел с волос.
Горедемон пристыжено вздохнул и спрятал руки за спину.
Ктонибудь знает, отчего нас сюда занесло? – осведомилась сильфида. – Вроде бы, Хельги ничего не желал.
– Желал, – возразил тот. – Я выразил пожелание в письменном виде. Вот! – он протянул её дневник.
Энка пробежала страницу глазами и спросила обвиняющее:
– Ну, и где же тогда Отшельник?!
Грот был невелик, шагов пятьшесть в поперечнике. Спрятаться в нём было решительно негде. Да и не стал бы Отшельник скрываться от старых знакомых. Просто его тут не было. Ни его самого, ни следов пребывания вроде кострищ или пожиток. Совершенно необитаемый грот.
– Ничего удивительного, – рассудил Аолен. – Хельги главным условием поставил укрытие, а Отшельник был упомянут в дополнение. Поэтому первое пожелание исполнилось, второе – нет.
– А вас не интересует, почему его пожелание В ПРИНЦИПЕ исполнилось? – странным голосом спросил колдун.
– Да это всё Царь Народов! – пренебрежительно махнул рукой Эдуард. Он всегда так делает. Помнишь, мы рассказывали…
Но Балдур на эти слова только усмехнулся.
– Хочешь сказать, что я, дипломированный чёрный колдун, не почувствовал бы присутствие неупокоенного духа?
– А разве ты не почувствовал?! – резко обернулся Аолен.
– Вот именно! Голову даю на отсечение, ваш Царь тут совершенно ни при чём! Нас переместило нечто иное! Какаято безличная магия…
– Наверное, это сам Хельги сделал. Должен же он когдато стать настоящим демоном?
– Не обольщайся! – поспешил разочаровать Орвуда Хельги. – Я этого не делал.
– Сделал. Случайно, неосознанно переместил.
– Не перемещал! Я ещё из ума не выжил! И действия свои контролирую!
– Ну, это ещё как сказать…
…Пока они спорили и гадали, погода на улице переменилась. Дождь так и не начался, гроза прошла стороной. Серое небо сделалось бархатночёрным и звёздным. Изза уходящих туч выкатилась луна, заглянула в узкий лаз грота…
Люксограмма вспыхнула на противоположной от входа стене. Высветились мелкие светлоголубые руны, не человечьи, лёгшие в основу современной письменности, а древнеэльфийские. Такие были в ходу тысячелетия назад, в эпоху Старых Царств и ранее. Теперь их забыли все, включая самих эльфов. Если бы не Меридит с её лингвистическими познаниями, содержание селенограммы так и осталось бы тайной.
«Приветствую вас, дорогие друзья мои, – топливо читала диса. – Ежели зрите вы сие послание, значит, меня, известного вам под именем Отшельник, теперь нет в этом свете. Но не печальтесь. Я исполнил своё предназначение и с лёгкой душой покидаю мир смертных. Я смог одолеть силу идолов моего народа, и злые боги наши, Умран и Эрда, боле не угрожают живущим ныне. Не будет страшной войны бессмертных.
Но со смертными воевать вам – Стражам, Наёмникам Судьбы. Вам обуздывать полчища нежити, вам смирять древнюю магию чёрных камней. Не ищите корень зла на острове – его здесь нет. Держите путь к востоку, на большую землю. Найдите Чужого – это он сеет смерть в ваших землях. Камень Ло в его руках. Он не ведает, что творит, и тем страшен. Но тем же и слаб.
727 
