947 
– Ты звал меня, сын мой? – прозвучал красивый низкий голос.
Дым рассеялся. Идол исчез. На его месте стоял живой дядька, из плоти и крови, или что там бывает у демонов? Был он высок – в два человеческих роста, и… нет, не просто красив – великолепен, как истинный бог! Так и хотелось пасть ниц и возносить молитвы!
– Ну допустим, звал, – ответил Хельги не без вызова, ему не понравилась снисходительная фамильярность незнакомца. – Только с чего это я твой сын? Тоже, папаша нашелся!
– Только с того, что я – отец твой, – был ответ.
Хельги замер. Лицо его изменилось настолько, что Меридит сочла нужным подойти к брату и крепко обнять за плечи.
– Ты… мой… кто?!!
– Я – твой отец, а ты, убийца, – мой сын. Плоть от плоти, сущность от сущности… – Тут голос демона сделался печален, равно как и взгляд глубоких черных глаз. Он говорил, будто сам с собой, никого вокруг не замечая. Обитатели астрала часто ведут себя именно так: не диалог ведут, но вещают. – Я ждал этого дня… Я знал, что он настанет… За ошибки надо платить. Самонадеянность погубила меня, и я готов нести кару. Я считал, сила моя легко преодолеет проклятие смертных. Но я оказался неправ и стал отцом убийцы, какого дотоле не видывал свет. Сын мой явился за мной… Что ж, делай свое дело, убийца, чему быть, того не миновать!
– Ккакое дело? – прошептал Хельги с отчаянием, чувствуя встречное движение астрала. – Чего ты от меня хочешь?!!
– Хельги, – ошеломленно пробормотала Энка, – похоже, он хочет, чтобы ты его поглотил!!!
– Я готов, – смиренно подтвердил демон.
– Да пошел ты!!! – заорал Хельги что было сил. – Сгинь!!!
Пентаграмма погасла.
Из дневника Хельги Ингрема
«Да пошел ты» – так я ему сказал. Очень по американски. У Макса я смотрел подвижные картины из американской жизни, а Ирина мне переводила – так там, в Америке, все говорят друг другу «да пошел ты» или «иди в задницу». На последнее я всетаки не решился. Не хочется верить, но вдруг эта тварь и вправду мой отец? Родился же я от когото? Да и ему какой резон врать? Если бы, наоборот, отказывался – это еще можно было бы понять. Но кто по доброй воле захочет присвоить чужого сына?
Энка говорит, мы похожи… Нарочно, наверное, чтобы меня позлить.
Зачем меня злить, я и без того в ужасе, в ярости, просто вне себя! За кого они меня там, в сферах иных, принимают, демон побери?! Так и лезут в рот, так и лезут! Сожрать родного отца!!! Это уже не каннибализм даже, это еще хуже! Только абсолютно извращенной натуре может прийти в голову подобная идея! Неужели у бессмертных столь дикие нравы?! Определенно с ними нельзя иметь ничего общего!
Вот Кукулькан – нормальный демон, наверное, потому что молодой, не успел выжить из ума. Да Винчи тоже был ничего, но он не из высших. Остальные – уроды, каких мало! И мой, с позволения сказать, отец – хуже всех! Такое удумать про родного сына! Ненавижу! Даже подменный папаша Гальфдан – и тот порядочнее! Конечно, он меня терпеть не мог, лупил по поводу и без повода, обращался порой как с последним траллсом, [22]только и мечтал сбыть с рук. Но даже он не подумал и не поверил бы, что я могу его съесть! Никогда бы мне такую гадость не предложил! Тьфу! Прямо дурно становится от одной мысли!.. Воистину все познается в сравнении!
А наши меня теперь донимают: зачем я его прогнал, надо было хотя бы имя спросить. Плевал я на его имя с высокой башни! Если хотят, пусть сами вызывают и выясняют, только без меня. Не надо мне никаких отцов, не выношу я их…
И кто, спрашивается, дал право астральным тварям путаться с нормальными смертными женщинами? Своих, что ли, не хватает? Он, видите ли, силы не рассчитал, а я расплачивайся! Изза него все мои беды! Изза него я лишний раз шевельнуться боюсь, чтобы не вышло жертв и разрушений! Изза него в моей голове угнездился выводок чужих сущностей!.. Силы Стихий, как же нелепо все это звучит! Просто бред! Прочтет кто – непременно решит, что писал умалишенный. А я, несчастный, вынужден с этим жить.
В общем, стало мне от нашего мира совсем тошно, и отправился я в другой, к Максу. И вел там себя, как самая нежная из фей: только что слезами не заливался! И сочувствовали мне, и утешали меня все, кто был в доме, – и люди и собаки (в смысле, Агнесса). У нас разве дождешься сострадания? Никогда! У нас даже самые трагические из обстоятельств превращаются в повод для насмешек. К примеру, Энка изобрела слово «отцеед». Или, по научному, paterofag. Разве не свинство с ее стороны? А Рагнар с его неуемным фатализмом уверяет, что наша с отцом встреча таит глубокий смысл. Он видит в ней перст судьбы. Знать бы еще, куда этот, с позволения сказать, перст указует! На мой взгляд, он просто кажет нам фигу(есть такой сомнительный аполидийский символ, не для приличного общества).
947 
