40 
Он последний раз властно провел по ее груди, обтянутой шелком, сверху вниз. В этом было все – страсть, обещание, даже угроза. Он и сам не знал, что преобладало. Когда он отпустил ее, оба некоторое мгновение приходили в себя. Она видела в его глазах страсть, желание. Но не только. Голубые глаза говорили, что ей нелегко будет от него вырваться ни сегодня, ни потом.
Она отстранилась.
– Вы не имели права.
Он так долго смотрел ей в глаза, что ее охватила дрожь. Потом улыбнулся.
– Мне не требуется разрешения. – И по своей привычке ладонью обхватил ее щеку. – Я всегда сам решаю, как поступать с женщиной.
Но не стоило недооценивать силу характера Габриелы.
– Я скажу, если захочу, чтобы вы дотрагивались до меня, Рив.
Он не убрал руку.
– Это я уже слышал. Попробую другую тактику.
– Вы слишком далеко зашли в своей игре, принимая ее за реальность.
– Если вы ждете поклонов и приседаний, поищите кого-то другого. И помните вашу просьбу – не быть с вами добреньким.
– О, и вам не составляет труда это выполнять.
– Нисколько. – Он поднял ее руку, и бриллиант сверкнул на солнце. – Мы с вами понимаем, что это просто красивый камень, Бри. Еще одно притворство, – он перевернул руку и прижался губами к запястью, где бился пульс, – но ведь никто, кроме узкого круга, не знает этого.
Она резко поднялась.
– Я же сказала – я его не надену.
Но прежде чем она сняла кольцо, он оказался рядом.
– Нет. – И когда она замешкалась, заговорил вкрадчиво и убедительно, именно такой доверительный тон он применял когда-то на допросе подозреваемых, тех, что неохотно шли на признание: – Вам не нравится, но уговор есть уговор, мы заключили соглашение, не так ли? Вы его станете носить. Или предпочитаете каждый раз объяснять, почему, хотя вы обручены, у вас нет на пальце кольца?
– Могу ответить, что я равнодушна к бриллиантам.
Он усмехнулся, показывая на другую руку, где сверкали сапфиры и бриллианты:
– Кто же вам поверит?
Она оставила кольцо в покое.
– Будьте вы прокляты.
– Уже лучше, – кивнул он, – проклинайте меня сколько угодно и когда угодно. Главное – оказывайте содействие. И можете поверить, ваше высочество, мне весь этот театр так же активно не нравится, как и вам.
Он отвернулась, чтобы скрыть внезапное расстройство от этих слов.
– Разве? Мне казалось, вы просто в восторге.
– Да нет, пытаюсь извлекать из нашей сделки приятное. И вы можете делать то же самое, а не злиться по каждому поводу.
Она резко развернулась, глаза ее сверкнули.
– Но вспышки раздражения у меня бывают нечасто.
– Может быть, вы просто дурачите меня?
– Мне не нравится, когда вы делаете из меня избалованного ребенка, Рив.
Он ответил невозмутимо:
– Тогда не надо препятствовать и злиться, когда я стараюсь вас заставить чувствовать себя взрослой женщиной.
– У вас на все есть ответ?
Он думал о ней и о своем растущем чувстве к ней.
– Нет. Послушайте, Бри, ведь до этой помолвки у нас складывались неплохие отношения. Давайте не усложнять положение. Предлагаю перемирие.
Она подумала и решила, что перемирие ее устроит. Пока она не наберется сил.
– Предлагаете не усложнять. Поясните.
– С этим, – он снова поднял ее левую руку с бриллиантом, – вам не придется объяснять, почему мы проводим вместе время и что я делаю во дворце. Как жених и невеста, мы можем вместе выезжать и даже предпринимать путешествия. Люди снисходительны к влюбленным, когда те пытаются сбежать, чтобы уединиться. Вы не будете привязаны к дворцу.
– Я никогда не говорила, что меня это тяготит, и я не считаю себя привязанной.
– Но вы при любой возможности с тоской смотрите в окно.
Их глаза встретились. Она сдалась первая, вздохнула и села в кресло.
– Ладно, согласна. Иногда я чувствую себя взаперти, потому что хоть это и мой дом, я не знаю его, как не знаю ни отца, ни братьев, ничего. Я до конца не могу быть уверена ни в чем. И еще меня терзает сомнение, что могу сделать неверный шаг и снова случится несчастье. И еще эти сны… – Она замолчала, ругая себя, что наговорила много лишнего.
– Вы снова видели сны.
– Ничего определенного, что бы я запомнила.
– Бри! – Он не был так терпелив с ней, как доктор Франко, но зато понимал ее.
40 
