Лёгкий, ненавязчивый романчик 
99 
– А, ты уже проснулся! – воскликнула она, очаровательно улыбнувшись. – Я-то думала, что ты проспишь еще добрых два часа. Но ты молодой и сильный.
Она осторожно поставила на табурет тяжелый поднос. Она несла его легко, как будто это был букет цветов. Затем она порхнула к молодому человеку.
– Боже мой! Да ты весь мокрый! Что ты делал?
– Умывался. А теперь хорошо бы вам объяснить все это.
Она хотела его обнять, но он оттолкнул ее:
– Хватит! Где мы? Почему я здесь? Зачем вы играли со мной эту гнусную комедию? Кто вы?
Невинное огорчение, появившееся на ее лице, было настоящим произведением искусства, но Жиль уже знал цену этой театральной игре.
– Ну же! Я слушаю! – сказал он нетерпеливо.
– Как ты со мной разговариваешь! Почему ты стал таким суровым? Ночью ты произносил мое имя более ласково.
– Ваше имя! Это ложь, как и все остальное.
– Да нет же, меня действительно зовут Анна.
– Этого недостаточно. А дальше?
Часы на камине громко пробили два раза. Она вздрогнула.
– Боже мой! Уже! Послушай, у меня нет времени, чтобы все объяснить тебе. Знай, что я вовсе не играла с тобой комедию. По крайней мере, не так, как ты себе это представляешь. Это правда, ты мне нравишься, а я вовсе не хочу разрушать то, что мне нравится, не насладившись этим.
Если бы я не сделала то, что я сделала, то в этот час ты бы уже был мертв.
– Глупости! Придумай что-нибудь другое!
– Клянусь памятью своего отца, я говорю тебе правду. Ты находишься в опасности, в большой опасности. Ты серьезно оскорбил одну очень могущественную персону. Эта персона может все и никогда тебе не простит.
– Кто этот человек? Скажите же мне, если вы хотите, чтобы я вам верил. Как его имя и что за оскорбление, в котором он меня обвиняет?
Четко и раздельно она ответила:
– Это тот, кому не нравится, что на него нападают ночью и берут у него письма.
– Я ни слова не понимаю из того, что вы говорите.
– Правда?
– Чистейшая правда. Ради Всевышнего, скажите мне, на кого я нападал, когда и что я у него взял?
Она раздраженно пожала плечами.
– Сколько же мы потеряли времени. Ну, ладно. Я отвечу на эти три вопроса тремя словами:
Трианон, двадцать первое июня, письмо. Достаточно?
– Какая-то поэзия!
– Это правда. Во время бала в честь графа Хага ты напал на графа Прованского и отобрал у него письмо в садах Трианона.
– Просто-напросто. Занятная история, но даже если она верна, то как же она дошла до вас? Я не имел чести быть знакомым с ним.
– Ну теперь-то я уверена, что он тебя знает хорошо. Ну уж если тебя так интересует, каким образом он это узнал, тогда я тебе скажу. Интрига между королевой и графом де Ферсеном очень интересует мосье. Вообрази только, что эта дурочка подарит Франции незаконнорожденного, бастарда. А? Это же хорошенький скандальчик!
– Ну ладно! – бесстрастно ответил Жиль. – Ну и что из этого?
– Заинтересовавшись этим шведом, мосье установил за ним наблюдение. Ты даже себе представить не можешь, как легко при помощи золота или угроз заполучить в помощники слуг, даже в таких высокопоставленных отелях, как «Йорк».
Я думаю теперь, что ты мне веришь.
Шевалье ничего не ответил. Он снова увидел себя в комнате Ферсена, возвращающим ему письмо королевы. Он снова увидел камеристку и слугу, вносивших поднос с завтраком. Который из них был на службе у мосье? Тот или другой? А может, оба?
Анна, дав ему время поразмыслить, сказала:
– А что касается тебя, то вчера вечером тебя ожидали дома с приказом не выпускать тебя живым. Я могу поклясться тебе в этом памятью моей покойной матери. А этого я как раз и не хотела.
– Очень любезно с вашей стороны, – вздохнул молодой человек. – Это какое-то безумие.
Сейчас вы будете говорить, что вы меня любите.
Так ведь? Вы же меня никогда не видели, вы меня совсем не знаете, и вдруг вы воспылали ко мне необъяснимой страстью и решили меня спасти.
– Примерно так! – ответила она спокойно.
Затем она приблизилась к нему, приподнялась на цыпочки, чтобы достать его губы, но он скрестил руки и отвернулся, не слыша ее горестного вздоха.
– Ах, невинный! Да ты известен больше, чем ты думаешь, моя дикая птичка. Известны твои приключения в Америке. Я далеко не единственная женщина в Париже, которая хочет переспать с тем, кого королева называет «Сеньор Кречет».
Я надеялась, что ты научишь меня индейской любви. Говорят о твоей краснокожей принцессе.
99 
