Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
20 
Даня покосился на дверь.
– Дверь строго для своих… хорошая штука. А за ней что-то ценное? – уточнил он.
– Можешь не сомневаться, – заверил Ул.
Он сел на камни, опустил подбородок на колени и стал ждать. Постепенно вопли прекратились. Застрявшие на нижней площадке пытались вылезать по очереди, пробуя то боком, то спиной, то большими прыжками. Результат был нулевой. Временами кто-нибудь падал и оказывался у всех под ногами.
– Это негуманно! – проорала Фреда, когда ей наступили на ухо.
– Гуманность – это от слова «гумус»! Гуманно будет, если вы доживете до следующего года! – оборвал ее Ул.
Лена нашла тихий закуток, преспокойно села и продолжила вязание крючком. Вязала она что-то длинненькое, вроде шарфа, до поры до времени прятавшееся в пакете. Остальные, не наделенные способностью прессовать время в упругие петли занятости, орали друг на друга, пытаясь вырваться. Ул выждал, пока новички перестанут голосить и более-менее внятно попросят его о помощи. Потом крикнул вниз:
– Сашка, кончайте метаться! Это все без толку! Возьмите с Макаром Даню и тащите его! Кирилл и Влад! Волоките девчонок!
– Как волоките?
– Чудо, былин! Да как хотите! На ручках, на плечиках! Только не башкой об ступеньки! Лестнице пятьсот лет!
Сашка и Макар подхватили Даню и, спотыкаясь, ибо он был возмутительно протяженный, поволокли его по лестнице. Тащить Даню было тяжелее, чем холодильник. Холодильник не жалуется и не дает болтливых советов по своей переноске. Сгрузив Даню рядом с Улом, Сашка поспешно вернулся за Риной и отнял ее у Кирилла, пытавшегося взвалить девушку на плечо.
– Это мой мешок картошки!
– Да без проблем! – кивнул Кирилл и подхватил на руки Фреду. – Только не подумай чего-нибудь лишнего!
Фреда презрительно хокнула.
Вскоре все новички стояли рядом с Улом. Тот выглядел не слишком довольным. Ему явно хотелось, чтобы они просидели перед дверью недельку.
– Почему дверь нас отпустила? – спросил Сашка.
– А самому подумать – напрягаться неохота? Потому что вы не сами поднимались, а кого-то тащили.
– Делали что-то для кого-то! Вот гадство! Это же элементарно до тупости! – простонала Рина.
Ул ухмыльнулся.
– Ага, в смысле угу! Ну так че ж сами не вылезли, если просто? – спросил он ехидно.
Неожиданно во мраке коридора вспыхнул светящийся желтый карандаш. Одним концом карандаш был таинственно закреплен в воздухе, другой же его конец, то укорачиваясь, то удлиняясь, недоверчиво щупал темноту. Прошло несколько секунд. Карандаш перестал быть карандашом, а стал просто рассеянным лучом света, бившим из чьей-то нерпи. По тому, как луч по-крабьи раскачивался, делая одышливые паузы, Рина определила, что это Кузепыч. Если бы луч двигался решительно и собранно – это была бы Кавалерия. Если бы светил в пол, изредка всплескивая, чтобы лишний раз себя не выдать, – Меркурий.
– Гасите факелы! За мной! – Ул рванулся к лестнице, но луч уже уперся в грудь его шныровской куртки.
– Попадалово! – прошипел Ул, останавливаясь.
– Ул! Подойди сюда! Тебе разрешали проводить занятия в подвалах? – раздался сердитый голос Кузепыча.
Ул обреченно потащился к нему. Что выговаривал ему Кузепыч, было не разобрать. До новичков долетали отдельные «пни» – грустные, еловые, подмигивающие и самая грозная и убийственная разновидность пней – якорные пни. Ул, оправдываясь, пожимал плечами. Раскрытые пальцы его ладоней покачивали воздух, точно успокаивая его, а вместе с ним и Кузепыча.
Рина не выдержала и, воровато коснувшись русалки, усилила звук.
– …шныровский сейф… Ты хоть понимаешь… А если кто-то… – услышали они.
– Да не, они нормальные ребята! Чудо, былин! Да разве я… – И вновь руки Ула начинали успокаивающе поглаживать воздух.
Глава 7
Черный человек темной ночью
Человек хочет верить во что-то полностью, несомненно. Так, как верит пес, который с закрытыми глазами прыгает с крыши, зная, что хозяин его поймает. Мрак до поры до времени поощряет в нас веру, а потом тыкает носом в несовершенства того, кому мы верим. Наша вера разбивается, и мы не верим уже никогда и ни во что.
Так вот: когда тебя что-то может остановить – это не вера.
20 
