47 
– Ты забываешься. Твое дело – заботиться о моей безопасности, а не рассуждать! – раздраженно сказал он.
Андрей замолчал и выпрямился, спешно придавая лицу тупое и непроницаемое выражение. Долбушину подумалось, что с Андреем у него много общего. Как и Андрей, он любил играть с куколками. Только Андрею хватало куколок, которым можно шить платья и которые в другое время преспокойно стоят в шкафу. Ему же нужны были куколки нравные и живые.
И, как всегда бывало, когда сознание заходило в тупик и, упираясь в неразрешимость, начинало пробуксовывать, Долбушин принялся спешно искать, на что можно переключиться. На что-нибудь деятельное, нужное.
– Нам пора! У нас встреча форта! – сказал он, посмотрев на часы.
* * *
Долбушин толком не знал, зачем взял Элю в спортклуб. Внешне причин было две. Первая: оставленная одна дома, Эля могла «навоевать». Ручки у нее были беспокойные. Случалось, она бросала в окно стулья, привязав к ним «парашютик» из газетки. Однажды запрудила коридор, решив помыть пол душем, а в другой раз устроила в кабинете у Долбушина пожар, обнаружив зажигалку в форме пистолета. Спички Долбушин с Андреем прятали, а про зажигалку-пистолет забыли. Другой причиной было, что в форте Долбушина уже месяц как распространялись про Элю всякие туманные слухи. Отчасти эти слухи развивались во вполне устраивавшем Долбушина направлении: «А что же вы хотите? Он же взрослый одинокий мужчина!» – но другим опасным крылом порождали дикие сплетни, что АэФ с непонятными целями скупает где-то сумасшедших детей, которые толпами шляются по его квартире, пускают слюни, и вообще, кажется, шеф, если не совсем еще «ку-ку», то уж точно слегка «ко-ко».
В спортклубе Эля вела себя тихо. В воду не спускалась и одетая лежала на шезлонге – синяя и тощая, как мертвая курица на рыночном прилавке. Выглядела она так, что сторонники версии долбушинского одиночества сильно призадумались. Другие узнали в ней псиосную девицу, подругу дочери АэФа, которую Долбушин прежде сгребал и отбрасывал за шею своим страшным зонтом. К Эле подошел старичок, владевший самым большим в мире алмазом, и угостил ее мятной конфеткой, которую десять минут назад застенчиво спустил в карман на ресепшене. Потом старичок поднял одноразовые шлепки, выдававшиеся в клубе всем посетителям, и быстро спрятал их в сумку, которую повсюду таскал с собой. Все деликатно сделали вид, что ничего не заметили.
Женщина, знавшая наперед курсы всех акций, положила руку на бицепс Долбушина. Она пила только шампанское, и это очень тревожило всех ее друзей.
– Вы похудели, но я вас не виню! У всех была тяжелая зима! Любовь, одна любовь спасет вас! – сказала она грудным голосом.
Спасшая Долбушина любовь воплотилась в старушку, курившую фарфоровую трубку. Она подошла и прогнала «акционерную» женщину облаком капитанского табака.
– Спасибо, Алла Игоревна! – поблагодарил Долбушин.
«Трубочная старушка» улыбнулась ему печальными глазами. Она играла в карты лучше всех в мире, но проблема была в том, что карты ей давно надоели. А играть с нею в шахматы никто не хотел. В шахматах она была слаба, воровала пешки и пыталась брать фигуры «за фук».
Хотя встреча форта Долбушина проходила в клубе с отличным бассейном, в воду никто не лез и даже никто не переоделся, не считая единственного пловца – мускулистого мужчины с маленькими усиками, который так гордился своей фигурой, что раздевался при малейшей возможности. Про этого типа было доподлинно известно, что он обладает даром знать все, что его непосредственно не касается. У него можно было выяснить, где состоялась последняя конференция славистов, сколько вставных зубов у тещи президента Перу, какая вторая по величине пирамида в Египте или как зовут племянника дворника, который счищает снег у метро «Боровицкая». При этом усатенький упорно не помнил своего адреса, и это очень осложняло ему жизнь. Хорошо, кто-то надоумил его таскать с собой бумажку с краткими сведениями о себе. Так он и ее постоянно терял.
Толкался тут и средних лет пухловатый мужчина, непрерывно поправлявший челочку. Этот был молчалив, хитро улыбался и был предупредителен с дамами: придвигал стульчики, открывал двери, бросался приносить чайную ложечку. Фамилия его была Клеенкин. Едва ли три человека во всем форте Долбушина знали, в чем состоит его дар. Чем-то его дар напоминал талант главного героя «Чернильного сердца», но имел и отличия. Клеенкин обкрадывал книги. Например, в некой книге, ставшей уже классической и прочно отложившейся в человеческих умах, значилось: «У капитана Тома Уэста было сто тысяч пиастров и два отделанных золотом пистолета». Клеенкин поправлял челочку, на полчаса отлучался в уголок, а когда выходил из него, текст во всех миллионах отпечатанных книг, в электронных библиотеках и даже в рукописях автора, если они каким-то чудом были еще целы, изменялся. Отныне там черным по белому значилось: «У капитана Тома Уэста было десять тысяч пиастров и один отделанный золотом пистолет».
47 
