Последние отзывы

  65  

– Не надо ничего говорить, – прошептала она. – Я знаю новости: мой сын и мой зять арестованы. Моей дочери, госпоже де Лонгвиль, удалось бежать, но я пришла говорить с вами не об этом. Я пришла поговорить о нас с вами.

– О нас? А чего нам опасаться?

– Тюрьмы, моя дорогая, не больше и не меньше! Мне известно, что гвардейцы кардинала скачут сюда во весь опор, чтобы арестовать и нас.

– Господи! Ну пускай арестуют! – воскликнула Клеманс. – По крайней мере, я окажусь рядом с ним!..

Крик вырвался из самых глубин души, и он не мог не тронуть сердца матери. Почти нежная улыбка появилась на ее суровом лице.

– Вы так его любите, несмотря ни на что? Несмотря на то, что он был к вам настолько жесток?

– Боже мой, какое значение имеют его чувства по отношению ко мне? Я же не могу заставить его полюбить меня! Насильно мил не будешь… Что же до меня самой, то, если я могу сделать для него что-нибудь…

– Вот именно! Если вы хотите оказаться ему полезной, дочь моя, вам надо оставаться свободной. Бегите, пока еще не поздно, бегите вместе с вашим сыном. Чтобы выиграть часок, прикажите одной из своих камеристок надеть вашу ночную сорочку, улечься в вашу постель и хорошенько прикрыть оборками чепца лицо. А вы тем временем сумеете скрыться: пруды замерзли, можно ехать прямо по льду.

– Но… но как же вы сами, мадам?

– Я?!

На мгновение лицо бывшей пассии Беарнца озарила насмешливая улыбка ее молодых лет.

– Я намерена остаться здесь. Прикажу сказать, что больна, больна настолько, что не могу стронуться с места. При смерти, если угодно! Да я скорее действительно умру, чем допущу разграбление и осквернение моего дома! Солдафонам синьора Мазарини не удастся превратить его в конюшню – они уберутся ни с чем!

– Но я же не могу оставить вас одну!

Старая принцесса перестала смеяться и положила ладонь на плечо своей невестки.

– Я хочу, чтобы вы уехали! Так надо – ради вашего сына. И потом, оказавшись в провинции, вы сможете сделать для своего мужа гораздо больше. Со своей стороны, я обещаю, что… он узнает о вашей преданности ему. А теперь, дорогая, собирайтесь поскорее, у нас считанные минуты: они вот-вот будут здесь!

Внезапно, словно их подтолкнуло какое-то чувство, более сильное, чем они сами, женщины бросились друг к другу, обнялись и поцеловались.

Подобрав юбки, Клеманс помчалась собираться в путь. Подмерзшую землю уже сотрясал конский галоп: гвардейцы кардинала были совсем близко…

Бегство через всю Францию оказалось настоящим кошмаром. Погода была ужасной, дороги разбитыми, то и дело их перерезали глубокие рытвины, заполненные снегом. Ехали почти без остановок в гололедицу и метель… Временами приходилось скакать верхом. Ледяной ветер не давал дышать, коченели носы и уши… Промерзший до мозга костей, насмерть перепуганный ребенок все время плакал.

Так они добрались до замка Монрон, который находился у самой границы провинции Ниверне. Наконец Клеманс и ее сын смогли несколько недель отдохнуть. Оттуда принцесса нашла возможность послать своему мужу письмо и деньги, прежде чем снова пустилась в дорогу, на этот раз – к Бордо, находившемуся тогда под управлением герцога Бульонского и бывшему конечной целью ее путешествия.

Здесь, не щадя себя, она без устали трудилась ради освобождения мужа. Она буквально осаждала парламент, поддерживавший парижан, требовавших изгнания Мазарини; она не давала покоя судьям, добиваясь от них протеста по поводу ареста Великого Конде. Ее видели на ступеньках городской ратуши, выступающей с пылкими речами перед жителями Бордо. Ее видели вместе с некоторыми другими дамами, когда они носили корзинами землю, чтобы помочь в строительстве оборонительных сооружений, воздвигавшихся по приказу герцога Бульонского. Поистине эта милая, застенчивая маленькая женщина была настоящей героиней!

Но, несмотря на всю эту самоотверженность, последнее слово все-таки оставалось за Мазарини. После трех месяцев отчаянного сопротивления им пришлось признать себя побежденными. 28 сентября 1650 года было подписано перемирие и объявлена масштабная амнистия для мятежников. Принцесса смогла вернуться в Монрон. Но Конде все еще оставался в заточении, правда, его перевели из Венсеннского замка в Маркусси. И только тогда он вспомнил о своей жене и удостоил ее письма, которое бедняжка Клеманс просто-таки залила слезами радости.

  65