72 
Было в этом человеке неудобно лишь одно - он всегда и все решал сам. В его воле было исполнить или отказаться от дела. Отказы клиенты получали редко, по крайней мере, Ангелина всего раз слышала о таком прецеденте и никак не предполагала, что ее на первый взгляд простая просьба избавить внучку от существования на свете Вишневской будет отклонена. Впервые за последние годы пришлось справляться самой, благо, одного из людей Фабиана знала лично. Конечно, стоило ожидать, что вероятность провала высока, но Ангелина все же надеялась на удачу. Надежда не оправдалась, теперь придется искать иные пути достижения цели.
Ангелина пересекла проезжую часть и вновь свернула направо. За тяжелыми размышлениями незаметно добрела до эрмитажного моста и спустилась к воде. Искомый конверт с фотографиями повседневной жизни внучки нашелся на привычном месте под камнем. Вот только содержимое оказалось совершенно неожиданным. Руки задрожали. Со снимков на нее смотрели остекленевшие глаза мертвеца. Мертвеца, который - женщина знала по опыту - никогда не будет найден. Ее демон не прощает ошибок, не оставляет следов и отныне больше не работает на нее.
- Ну, и что мне с ним тут делать? - шепнула Маргарита. - Людей-то ты отсеял, и чувствую я себя обалденно... Слушай, а как ты это? - девушка наконец сообразила, что восприняла очередную странность в их с Максом взаимоотношениях как нечто само собой разумеющееся, хотя уж точно должна была обратить внимание: стоять посреди улицы рядом с кафетерием и при этом не знать ощущений окружающих - это впервые в ее практике.
- Так же как и с утра, когда в город добирались. Не отвлекайся и тему не меняй. Что делать? Подсядь, заговори, а там по ситуации.
- А как подсесть? Чего сказать?
Ковалев нахмурился и пристально изучающе оглядел Маргаритку. Не знай он ее чувств сейчас, засомневался бы в искренности услышанных вопросов.
- А что ты Косте сказала, что он меня двигать собрался?
Девушка смутилась и немного обиделась.
- Ничего я ему не говорила. И он не собирался тебя двигать. Не откуда было двигать.
Максим одернул себя, как-то не к месту Горшенина вспомнил. По большому счету, и сам не понял, с чего вдруг в голову пришло.
- И что, сейчас мне можно пофлиртовать? - Рита понимала, что злится не стоит, но он сам виноват. Теперь, когда в голове жили лишь собственные эмоции и мысли, безумно, с болезненным наслаждением захотелось подразнить "всезнающего" и "мудрого", чтоб всезнающе и мудро поревновал, а то разошелся. И сделать, как он желает, сделай, и ревность при этом его терпи. Это как называется? Девушка наморщила нос и воинственно выпятила подбородок. - Я не накрашенная и одета так себе. Как я по-твоему еще к нему безнаказанно подсяду?
Ковалев внимательно следил за каждым скачком ее настроения. Не накрашенная и одета так себе? Вот и хорошо, что так себе, не хватало еще ее от какого-нибудь жаждущего закрывать. Кто ее знает? К тому же, понравься ей при этом парень или мужчина хоть немного, она ведь зеркально отразит его эмоции. Картину подобную Макс видел и не раз на примере других одаренных, не зря Цветок полночи с ума сходила от его желаний. Ковалев представил ее накрашенной, с распущенными волосами, в нижнем белье, чулках и на каблуках. Зародившаяся картинка мгновенно укоренилась в сознании, не давая себя отогнать, а жаркая волна, прокатившаяся по всему телу, сходу выдала спутнице его далеко не самые пристойные мысли.
Зеленые глаза с русыми ресницами изумленно уставились на него. Максим улыбнулся и пожал плечами, одним этим жестом давая понять, что ничего с собой поделать не может. Девушка поспешно отвела взгляд на витрину кафетерия, где за столиком восседал невысокий рыхлый мужчина средних лет - адвокат, до которого она во вторник так и не добралась. Нет, о нем подумать стоит, все верно, но в данный момент сердце в груди отбивало бешеный ритм и мешало сосредоточиться. Только что в голове родилась, а поскольку сознание было совершенно свободно от чужого случайного влияния, то и прижилась восхитительная догадка - Максим хотел ее сейчас, хотел ее раньше, не из-за внешности или желания окунуться в секс с особой, он хотел ее просто, без причины, а прежде еще и против собственной воли.
Почти две недели назад она думала о других женщинах в его жизни, красивых женщинах, много красивее ее, обязательно блондинках, да вот напряженные, почерневшие глаза ее следователя подсказывали сейчас, насколько Маргарита была неправа. Яркая внешность не играет никакой роли, по крайней мере, в ее случае. Постичь суть сего факта ей вряд ли удастся, но принять его, она только что приняла. Когда в голове живет только собственная личность, и не приходиться ежесекундно окунаться в чужие чувства, мыслить и понимать оказалось так просто, практически элементарно. С нее словно десятитонный груз скинули. Маргарита вдруг отчетливо осознала, что постоянно, не прерываясь на отдых или сон, отсеивала посторонние эмоции - ведь невозможно позволить себе раствориться в толпе случайных встречных точно так же, как невозможно не дышать или заставить сердце не биться. Но сколько же сил у нее уходило на такой жизненно необходимый процесс! Как просто должно быть обычным: легко взять и просто подумать о том о сем, послушать себя и только себя, представить что-то приятное, пофантазировать и не страшиться, что некто снедаемый яростью или быть может убитый горем пройдет мимо и разрушит хрупкий внутренний мир одаренного. Каждый раз собирать себя по кускам снова и снова, из месяца в месяц платить немалые деньги за простое восстановление душевного равновесия, за крохотную возможность не потерять разум...
72 
