41 
Когда де Бац вошел в гостиную, ему показалось, что известный сердцеед испытывает свои чары на Лауре, и это сразу же испортило ему настроение. Поэтому, когда Жюли подвела его к молодой женщине, чтобы представить, он ограничился сухим кивком и довольно холодно произнес:
– О, я уже имел честь встречать мисс Адамс! У нас есть общие друзья, но я полагал, что она уже вернулась в Соединенные Штаты.
Если Жан хотел поставить Лауру в неловкое положение, то ему это не удалось. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули румянцем – но не от стыда, а от удовольствия.
– Как вы строги со мной, дорогой барон! – воскликнула она по-английски и протянула ему руку для поцелуя. – Вы же отлично знаете, что я вовсе не собиралась возвращаться в страну, где мне нечего делать. Как поживает Мари?
– Хорошо. Я и не думал, что вы еще помните о ней... и вообще о нас.
– У меня великолепная память. Я как раз собиралась навестить ее. Но я совсем недавно в Париже и едва успела устроиться.
– Вам следовало бы говорить по-французски, – вмешался Тальма, сам отлично владевший языком Шекспира. – Зачем привлекать к себе излишнее внимание? Кстати, если судить по тому шуму, что доносится из столовой, все гости уже там. Почему вы не присоединились к ним?
– Именно потому, что они слишком много кричат! – ответил тенор с легкой гримасой. – И я был счастлив поговорить немного с мисс Лаурой. Тем более что я не смогу остаться ужинать, поскольку должен вернуться в театр. Как жаль, что вы испортили мне последние мгновения перед уходом...
– Не стоит ни о чем сожалеть! – рассмеялась Лаура. – Лучше навестите меня. Я живу на улице Монблан, номер сорок четыре, – добавила она, не сводя глаз с де Баца. – Я еще не устроилась как следует, поэтому никуда не выхожу.
– От такого приглашения я ни за что не откажусь! – воскликнул Эллевью.
Барон ограничился лишь суховатым поклоном.
– Могу я сопровождать вас к столу, мисс? – спросил он.
– Прошу прощения, но я зашла всего лишь на минуту к госпоже Тальма. Здесь и в самом деле так шумно, а я ничего не понимаю во французской политике. Если позволите, я хотела бы уехать.
Прекрасная Жюли не стала ее удерживать – самой ей не терпелось оказаться за столом, где под устрицы и другие морские закуски шел жаркий спор об этом новом Комитете общественного спасения, у которого явно было не слишком много сторонников. Доверив Лауру мужу и поручив ему усадить молодую женщину в экипаж, она подала де Бацу руку, украшенную широкими золотыми браслетами, и отправилась с ним в зал, где проходило пиршество.
– Вы непременно должны высказаться, барон! Нам необходимо мнение стороннего наблюдателя.
– Неужели вы и вправду считаете меня таковым? – нахмурился де Бац. – Я гасконец, моя дорогая, а гасконцы никогда не стоят в стороне от схватки. У нас считают делом чести принять какую-то сторону и защищать ее до конца. Боюсь, я только внесу лишнюю сумятицу...
– А вдруг это меня развлечет? Так, значит, вы никогда не меняете убеждений?
– Никогда! Так поступали еще мои предки. Девиз моей семьи «In omni modo fidelis!» А это значит...
– «Верен всегда и во всем!» Звучит красиво... Но мы с вами совершенно забыли о новом гражданском кодексе и болтаем так, словно оказались в Версале.
Де Бац склонился перед хозяйкой дома в шутливом поклоне:
– Окажешь ли ты мне честь, гражданка Тальма, и позволишь ли сопровождать тебя на республиканскую пирушку?
Жюли рассмеялась, и они вместе вошли в столовую.
Тем временем Тальма проводил Лауру до маленького элегантного кабриолета, который она оставила в конце аллеи, где стояли экипажи остальных гостей. С козел спрыгнул кучер, чтобы открыть перед ней дверцу. Лаура подала руку Тальма, и тот почтительно поцеловал ее.
– Мы возвращаемся, Жуан! – сказала она кучеру.
Когда кабриолет отъехал, Тальма торопливо зашагал в сторону кухни, где его ждала верная Кунегонда. У него в доме было и в самом деле слишком шумно, а он не хотел сорвать себе голос, пытаясь перекричать гостей. Кстати, о голосе... Тальма вспомнил, что почувствовал легкую хрипотцу, когда читал монолог из «Карла IX». Войдя на кухню, он попросил Кунегонду приготовить ему гоголь-моголь.
– Сию секунду, мой ягненочек, – тут же отозвалась старая кухарка. – Ничто так не помогает сохранить голос!
Те, кто собрался в элегантной столовой Жюли вокруг длинного стола, украшенного цветами и канделябрами, где розовые свечи тоже, кажется, роняли восковые слезы, весьма вероятно тоже нуждались в старом, добром средстве для голоса, потому что все старались перекричать друг друга. После того как вниманию Конвента был предложен проект создания Комитета общественного спасения, страсти не утихали. Вот и сейчас каждый пытался высказать свою точку зрения хозяйке дома.
41 
