Особенно,... 
40 
Дэррок смотрит на меня, потом на мои руки и замирает.
— Что ты делаешь? Что ты делала в Зеркалах, пока я не нашел тебя? Ты входила в Белый Особняк без меня, МакКайла?
Принцы за спиной звенят громче. Это какофония, которая режет душу, словно бритва, рвет сухожилия и раскалывает кости. Возможно, это последствия неполной Песни Творения, мелодии, которая может разрушать, уничтожать, отменять созданное на молекулярном уровне.
Они ненавидят мои алые руны, а я ненавижу их темную музыку.
Не мне же одной страдать.
— А что? — спрашиваю я у Дэррока.
Или руны, которые я зачерпнула, родом оттуда? Что он о них знает? Я не могу спросить, не выдав при этом, что понятия не имею, что они такое и как ими пользоваться. Я поднимаю кулаки и разжимаю их. С моих рук капает густая красная жидкость. Тонкие трубчатые руны вздрагивают на ладонях.
За моей спиной скрипучий звон Принцев переходит в адский вопль, от которого вздрагивает даже Дэррок.
Я понятия не имею, что делать с этими рунами. Я думала о Принцах Невидимых, о том, что мне нужно оружие против них, и руны просто появились в моем сознании. Я не знаю, как я перенесла их из темного озера в реальность. И я понимаю эти алые руны не больше, чем серебристые.
— Когда ты научилась этому, МакКайла? — требовательно вопрошает Дэррок.
Я едва слышу его за воплем Принцев.
— Как ты собираешься слиться с Книгой? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Мне приходится повышать голос почти до крика, чтобы он меня услышал.
— Ты хоть понимаешь, на что они способны? — спрашивает он. Я читаю по его губам. Я его не слышу.
Крик за моей спиной переходит в нечеловеческий вопль, который впивается в барабанные перепонки ледяными иглами.
— Отдай мне копье, и я уберу руны! — ору я.
Дэррок подходит ближе, пытаясь меня расслышать.
— Невозможно! — вопит он. — Мои Принцы не станут защищать тебя, если у тебя будет копье. — Его взгляд скользит по рунам на моих ладонях. — Не с этим.
— Думаю, мы сами можем о себе позаботиться!
— Что? — кричит он.
— Принцы нам не нужны!
Ледяные иглы в ушах начинают ввинчиваться в мозг. Я на пороге сильнейшей мигрени.
— Они нужны мне! Я еще не стал Фейри. Моя армия следует за мной только потому, что ее ведут Принцы Фейри!
— Кому нужна армия? — Нас разделяют несколько дюймов, но мне приходится кричать, слова теряются в шуме.
Дэррок трет виски. Из его носа течет кровь.
— Нам!Видимые собирают силы, МакКайла. Они тоже начали охоту за «Синсар Дабх». Тут многое изменилось, пока тебя не было!
— Откуда ты знаешь? — Что-то я не видела стендов с новостями, пока была в Зеркалах.
Дэррок хватает мою голову, притягивает к себе.
— Я стараюсь быть в курсе дел! — рычит он мне в ухо.
Звон превращается в невыносимую какофонию, не предназначенную для человеческих ушей. Моя шея становится влажной. Я понимаю, что из моих ушей течет кровь. И слегка удивляюсь. В последнее время мне нелегко пустить кровь. С тех пор как я ела плоть Невидимых.
— Ты должна подчиниться мне, МакКайла! — кричит Дэррок. — Если хочешь остаться со мной, избавься от рун. Или ты хочешь войны между нами? Я думал, ты искала союза! — Он вытирает кровь с губ и бросает взгляд на Принцев.
После того как звон прекращается, я испытываю блаженство. Ледяные иглы исчезают.
Я глубоко вдыхаю, жадно глотая свежий воздух, словно пытаясь очистить клетки от осадка жуткой симфонии.
Но передышка оказывается короткой. Так же внезапно, как прекратилась музыка, мои плечи и руки замерзают. Мне кажется, что, как только я пошевелюсь, с меня посыплются слои льда.
Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять — Принцы сменили позицию, теперь один слева, другой справа от меня. Я чувствую их. Я знаю, что их нечеловечески прекрасные лица в дюйме от моего лица. Если я поверну голову, они заглянут в менясвоими завораживающими, пронзительными, древними глазами, которые видят не пределы человеческой души, а самую ее суть — и могут разорвать ее на кусочки. Как бы им ни были отвратительны руны, они все равно готовы меня изнасиловать.
Я смотрю на Дэррока, думая о том, какой будет его реакция, если я попытаюсь отнять копье. И вижу в его глазах то, чего еще совсем недавно не было. Я одновременно и большая угроза, чем он предполагал, и более ценное приобретение — и это ему нравится. Ему нравится сила и нравится обладать женщиной, которая может использовать силу.
40 
