Особенно,... 
105 
Книга показала мне намек на то, что я хочу увидеть, а потом удерживала мое внимание с помощью пустых обещаний.
А на самом деле она подобралась ко мне сзади, чтобы… что? Что она делала, пока я таращилась на несуществующие страницы?
— Изучала тебя. Пробовала. Познавала тебя, Мак. — Зубастая ладонь О'Банниона погладила меня по руке.
Я стряхнула ее.
— Милая. Такая милая, — выдохнул О'Баннион мне в ухо.
Я собрала волю в кулак, приподнялась и с низкого старта рванулась вперед, подальше от него.
— Я СКАЖУ, КОГДА МЫ ЗАКОНЧИМ!
От сокрушительной боли я рухнула на мостовую и поняла, что камни не защищали меня и в моих способностях и силах ничего не изменилось. Это «Синсар Дабх» освободила меня от боли, и она же могла вернуть ее в любой момент по своему выбору.
Она выбрала этот.
Книга возвышалась надо мной, вырастала, вытягивалась, трансформировалась в Тварь, рассказывала мне в ярких деталях, что я могу сделать со своими ничтожными камешками и что только дурак может думать, будто они удержат, остановят, смогут хоть что-нибудь сделать с величием чего-то настолько безграничного и идеального, как она. Она полосовала меня раскаленными докрасна лезвиями ненависти и холодными черными клинками отчаяния.
А во мне буквально вопила агония.
Я не могла драться. Я не могла бежать.
Я могла только лежать и всхлипывать, парализованная болью.
Когда я пришла в себя, мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, где я.
Увидев приглушенный свет, я моргнула и решила не двигаться, пока быстренько не определю, что с моим физическим состоянием.
Я с облегчением поняла, что в данный момент не ощущаю боли — только ее последствия. Голова казалась одним сплошным синяком. Кости болели так, словно были сломаны, закатаны в гипс и едва успели немного срастись.
Закончив внутреннюю проверку, я обратила внимание на то, что меня окружало.
Я была в книжном магазине, растянулась на своем любимом диване у камина в зоне отдыха в задней части магазина. Я промерзла до костей и была завернута в одеяла.
Бэрронс стоял у огня спиной ко мне. Высокий мощный силуэт был подсвечен языками пламени.
Я вздохнула с облегчением, и это было почти не слышно в огромной комнате, но Бэрронс резко обернулся и из его груди вырвался жуткий грохочущий звук, горловой, животный. Моя кровь замерзла в жилах.
Это был самый нечеловеческий звук из всех, что я когда-либо слышала. Адреналин смыл остатки боли. Я встала на диване на четвереньки, словно сама была животным, и уставилась на него.
— Что вы такое, мать вашу?! — прорычал он.
Его темные глаза горели древним холодным огнем. На щеках была кровь. На руках тоже. Интересно, моя? И почему он не стал ее смывать? Мне было любопытно, сколько времени я провела в отключке. Когда я вернулась сюда? Который час? Что со мной сделала Книга?
А потом до меня дошел его вопрос. Я отбросила волосы с лица и начала смеяться.
— Что я такое? Что Я такое?
Я смеялась и смеялась. Ничего не могла с собой поделать. Я держалась за бока. Может, в смехе и проскакивали истерические нотки, но после того, что мне довелось пережить, я считала это вполне простительным. Я смеялась так, что почти не могла дышать.
Иерихон Бэрронс спрашивал меня, что я такое.
Он снова издал звук, словно гремучая змея — огромная — предупреждающе затрещала хвостом в его груди. Я перестала смеяться и посмотрела на него. Звук заморозил меня так же, как раньше делала «Синсар Дабх». Заставил думать о том, что кожа Иерихона Бэрронса может быть просто покрывалом на стуле, которого я предпочла бы никогда не видеть.
— На колени, мисс Лейн!
Черт. Он использовал Глас!
И это сработало!
Я упала с дивана, запутавшись в одеялах, и приземлилась на колени, стиснув зубы. Я думала, что к Гласу у меня иммунитет! У Гроссмейстера Глас не сработал! Хотя Бэрронс был лучшим во всем.
— Что вы такое?! — проревел он.
— Не знаю! — крикнула я в ответ.
Я действительно не знала. Но меня это начинало интересовать. Фраза, которую В'лейн проронил в аббатстве, вспоминалась мне все чаще: «Они должны бояться тебя, — сказал он. — Ты только начинаешь понимать, что ты такое».
— Чего от вас хочет Книга?
— Не знаю!
— Что она делала с вами, пока держала вас на улице?
— Я не знаю! Сколько она меня там продержала?
105 
