Глава 21

Карлин стояла под душем и плакала, чувствуя себя полной дурой: чего реветь, ведь осталась в живых, даже не поранилась… но нервы расшатаны, а она сдерживалась, пока хватало сил. Долгожданное одиночество принесло такое облегчение, что Карлин едва не зарыдала в голос. Мужчины действовали из самых добрых побуждений, но их беспокойство только усиливало стресс, не хотелось расстраивать их еще больше, залившись слезами.

День и вечер выдались напряженными, сначала авария, потом парни суетились возле нее, беспрестанно выпытывая, как она себя чувствует… ну, все, кроме Зика.

После первого взволнованного «С тобой всё хорошо?» он больше ничего не спрашивал, но Карлин постоянно ловила на себе его острый, прищуренный, ничего не упускающий взгляд. Всех мужчин — особенно Спенсера, чтобы не усугублять его чувство вины — она бодро заверяла, что всё прекрасно, что даже не ударилась. Последнее действительно правда, но первое — ложь. Какое там прекрасно… не рассыпаться бы на куски…

Переодевшись в спортивные штаны и футболку, Карлин вошла в гостиную и уставилась в телевизор в надежде успокоить нервы. Бесполезно. Может, надо просто лечь в постель. Карлин застыла в дверном проеме между гостиной и спальней, глядя на кровать. Пора ложиться спать, но нет никакого смысла укладываться, потому что сна ни в одном глазу. Возможно, если заняться чем-то обыденным, то самочувствие придет в норму, хотя вряд ли.

Глубоко вздохнув, Карлин взъерошила волосы и вернулась в гостиную к телевизору. Шум действовал на нервы, как скрип железа по стеклу. Она схватила пульт и выключила телевизор, заполняя пространство, свое личное пространство, благословенной тишиной.

Зато теперь ясно слышалось тиканье часов, сразу напомнившее мучительно долгие минуты, когда они со Спенсером парили на краю гибели, ожидая, что либо деревце сломается, либо пикап рухнет в пропасть, либо Зик примчится на выручку. Соответственно, останутся ли они в живых или умрут.

Внутренности дрожали без остановки весь вечер, никак не удавалось перестать думать о том, что произошло бы, если бы грузовик сорвался в ущелье, если бы не было торчащего валуна, который поймал машину, если бы не ужасающе хлипкое деревце на пути…

Карлин всё еще не могла поверить, что тонкий ствол не сломался и удержал автомобиль. Ладно, удержал валун, а дерево позволило пикапу сохранить баланс. Но тогда она не знала о валуне и уповала только на ненадежную опору.

Казалось, они вечность просидели там в ожидании Зика, не решаясь двигаться, почти не дыша, чтобы не нарушить хрупкое равновесие. Никогда не удастся забыть, каково это — неимоверно долго висеть на волоске от верной смерти над этим высоким кошмарным обрывом.

Карлин уже познала жестокий, разрывающий на части ужас, когда увидела Брэда в Далласе и поняла, что он ее выследил, когда узнала, что Брэд по ошибке убил Джину вместо нее, когда гадала, где он, и ожидала, что каждый шаг может оказаться последним. Но сидя в грузовике, физически ощущала, как мучительно медленно течет каждая секунда такой драгоценной жизни.

А если бы дерево треснуло? А если бы грузовик скатился к подножию горы? А если бы пикап вспыхнул и сгорел? Тогда, вероятно, сгорели бы и водительские права, а значит, никто никогда не узнал бы ее настоящего имени, не сообщил бы родственникам, и те до конца жизни гадали бы, что с ней случилось.

Карлин не желала погибнуть неопознанной, потому что никто здесь не знает, кто она на самом деле. Она хотела жить. Разрушила свою жизнь, перевернула свой мир вверх дном, лишила себя семьи и друзей, месяцы провела в бегах, потому что хотела жить.

  90