28 
— Нет, — просто ответил он.
— Но почему?! — Кэти сорвалась на крик.
— Потому что ты всегда должна быть у меня на виду. Неужели ты действительно думаешь, я поверю, что твой кучер повезет нас, куда я ему скажу? Кто-нибудь сразу же отправится назад к твоим людям, когда придет время.
Она заскрежетала зубами.
— Попомни мои слова, сейчас пойдет дождь. Посмотри на небо, если мне не веришь.
Он сразу съязвил:
— А когда в этой стране не бывает пасмурно?
— То есть ты считаешь, что дождя не будет?
— Я сомневаюсь в этом. Такая погода стоит все утро, а дождя все еще не было.
— А мне все еще холодно.
Он снова прижался грудью к ее спине и ответил с намеком:
— Хорошо, повернись ко мне лицом и гарантирую, что согреешься очень быстро. Или можешь надеть мой камзол.
— Выбираю камзол.
Она расслышала его вздох, когда он отклонился. Мгновение спустя его камзол оказался на ее плечах. Кэти не поблагодарила, но быстро его надела. Она хотела бы, чтобы эта вещь не пахла хозяином, потому что оказалась окруженной его теплотой.
Несколько минут прошло в тишине, она глубоко укуталась в его тепло. Сидя перед ним, она касалась ногами его ног. Его руки с силой обнимали её, как будто «баюкая». Его, его, его, Боже! Она должна подумать о чем нибудь другом!
— Ты не сказал, что заставило тебя запнуться при упоминании Мэлори, — спросила она.
— То, что ты можешь не бояться каких-либо констеблей. Но все же тебе придется опасаться Энтони Мэлори.
Она закатила глаза. Он действительно считал ее виновной, тогда как она была абсолютно уверена, что ей совершенно не следует опасаться отца Джудит. Это Бойду придется объяснять свою ошибку, и ей было приятно смаковать эту мысль. Но это подразумевало, что Джудит не забудет упомянуть роль Кэти в ее небольшом приключении, а если девочка этого не сделает? О, если бы Кэти было позволено поговорить с ребенком, прежде чем… прежде чем что?
— Это не первый раз, когда ты намекаешь, что Мэлори следует опасаться. Кто же они такие?
— Одна из наиболее влиятельных семей в этом королевстве, и очень это сплоченная семья. Навредите одному и затронете всю семью. А отец Джуди… ну, в общем, он избил твоего мужа, Джорди, поэтому сомнительно, что последний будет выглядеть как прежде. Он был настолько вне себя от беспокойства, что дал волю кулакам прежде, чем начал задавать вопросы.
Кэти напряглась:
— Я уже сказала тебе, что не знаю никакого Джорди. Да и Джуди была слишком мила, чтобы у нее был такой отец, каким ты его описываешь, так что прекрати меня запугивать.
Девушка почувствовала, как Бойд пожал плечами, перед тем как ответить:
— Не говори потом, что я не предупреждал. Энтони, вероятно, не тронет тебя. Я не это подразумевал. Ты — в конце концов, женщина. Но он может позаботиться о том, чтобы ты провела всю оставшуюся жизнь за решеткой. На самом деле, моей первой мыслью, когда нашел тебя увязшей во всем этом, было — спасти.
Она решила подколоть его вопросом:
— Полагаю, ты подразумеваешь от тюрьмы?
— Да. Я мог бы взять тебя за границу. Подумай, как ты могла бы убедить меня сделать это?
В ответ она фыркнула. Надо было понимать, что он это не серьезно, просто его мысли приняли чувственный оборот.
— Это не заслуживает ответа.
— К концу дня ты будешь думать иначе.
— К концу дня, — она сердито оглянулась на него, — ты будешь на коленях умолять меня о прощении, которого не получишь, это я обещаю. На самом деле, если я еще когда-нибудь встречу тебя, будешь счастливчиком, если не застрелю. Вы, сэр, просто… просто… просто упрямый осел!
Она услышала его смех.
— Но так или иначе, я тебе нравлюсь, не так ли, милая?
— О! — она не собиралась отвечать на эти слова что-либо еще. Самоуверенный человек. Но ему еще будет стыдно!
Дождь начал капать большими, крупными каплями. Она самодовольно улыбалась в течение целых двух минут, пока полностью не промокла.
— Посмотри, что ты наделал! — сказала она обвиняющее.
— Жаль, но я не ожидал, что пойдет такой ливень!
— Я замерзаю!
— Ничего подобного, — сказал он, однако обнял еще сильнее.
— Я заболею и умру, и это будет твоя вина. Я уже говорила, что собиралась в Лондон. Мы могли бы поехать в моем удобном, теплом экипаже! Но нет, ты не мог проявить благоразумие и подумать об этом, не мог, да?
28 
