67 
Кэти вздыхала про себя. Она одна стояла у поручней с подзорной трубой в руке. Они прошли Гибралтарский пролив рано утром. Капитан Рейнольдс отдал ей эту подзорную трубу в первый же день плавания, заверив, что он будет держать корабль так близко к береговой линии тех стран, мимо которых он будет проплывать, насколько позволят рифы, чтобы она могла посмотреть на них. Они быстро шли, ветер был попутным. Погода уже становилась заметно теплее, достаточно, чтобы ей не нужно было укутываться, чтобы стоять часами у поручней, как она делала каждый день.
Было хорошим поступком передать ей подзорную трубу, но после первого дня это не казалось таким уж захватывающим. Пейзаж стал выглядеть одинаковым: каменистый берег, пляжи и много, много деревьев, которые, по крайней мере, выглядели интересными, пока они плыли вдоль северной части Франции, как в Англии, цвели осенними оттенками, а дальше на юг все еще зеленели. Только рыбацкие деревушки скрашивали однообразие да время от времени виднеющийся береговой город, который она не могла толком разглядеть в подзорную трубу.
Творческая жилка Кэти вскоре дала о себе знать, и теперь ей виделись через подзорную трубу вещи, которых в реальности не было. Она снова видела гостиную Миллардсов. В этот раз пожилая леди с добрым лицом сидела рядом с ней на диване, бабушка, которую ей встретить не довелось. Она держала Кэти за руку и рассказывала истории о детстве ее матери. И ее тетя Летиция сидела с другой стороны, улыбаясь, смеясь, совсем не похожая на ту женщину, которую она повстречала. Она глубоко извинялась за свой прошлый отвратительный прием, объясняя, что она подумала, что кто-то играл с ней злую шутку, и она не поверила, что Кэти действительно та, за кого себя выдает.
Эта встреча пошла настолько по-другому, что у Кэти на глаза навернулись слезы. И хотя все это было лишь ее воображением, оно наполнило ее такими глубокими чувствами, потому что это было тем, чего она хотела: чтобы единственная семья, которая у нее осталась, стала ей настоящей семьей, любящей семьей. И потому что этого не произойдет теперь, она плакала, пока не заснула той ночью, и больше не позволяла себе грезить о Миллардсах.
Часто она видела Бойда, когда смотрела в подзорную трубу. Она даже придумала идеальную причину, почему он не показывался все первые четыре дня. Конечно, это не была морская болезнь, от которой страдал ее кучер, хотя это было первым, о чем она подумала. Но ведь Бойд был судовладельцем. Он бы не плыл на своем судне сейчас, если бы был подвержен этой болезни, верно? Нет, в ее представлении он страдал от чего-то простого, например простуды, которая всего за ночь стала такой сильной, что сейчас у него была столь высокая температура, что он даже бредил. И корабельный доктор, кажется его имя Филипс, не мог с ним сидеть день и ночь, так что ее попросили разделить эту обязанность.
Холодные компрессы, обтирания теплой губкой. Она позволяла себе фамильярность, которую она могла позволить только в одной из своих рискованных фантазий. И конечно же, она была там, когда он наконец пришел в себя, чудесным образом без липкой кожи и потных волос, совершенно здоровый и глядящий на нее своими бархатными карими глазами.
Он протянул руку к ее щеке. Она не пошевелилась, чтобы оказаться вне его досягаемости.
— Я вам обязан своей жизнью?
— Нет, возможно, в некотором роде.
Она улыбнулась. И будь ее воля, он бы сделал то же самое, но она так редко видела, как он улыбается. Он был всегда крайне серьезным возле нее, так полон чувств, которые не были, которые точно не были веселыми. Она не могла представить его улыбающимся, действительно. Но ей это и не нужно было. В своей фантазии ей было достаточно того, что она знала, что он хотел бы улыбнуться.
− Тогда позвольте мне выразить свою благодарность.
Она затаила дыхание, когда он притянул ее вниз для нежного поцелуя, но их губы пока не соприкоснулись. Теперь, когда она наклонилась, ему было просто перенести ее через себя на другую сторону кровати. Сейчас она лежала рядом, и он склонялся к ней и, черт возьми, он даже улыбнулся, хотя теперь это была улыбка, полная озорства. И это было прекрасно. Он собирался поцеловать ее. Она ожидала этого, затаив дыхания. Она уже ощущала тот трепет, который только он вызывал в ней.
Это было ярко, когда это случилось. Слишком ярко, как будто это происходило на самом деле. Предвкушение. Вот что это было для нее, потому что ее еще никогда не целовали, так что у нее не было возможности найти что-то похожее в памяти, чтобы повторить или дать понять, что она должна ощущать, просто желанные предположения того, что бы она почувствовала, поцелуй ее Бойд по-настоящему. Но даже одно это так волновало ее чувства…
67 
