Особенно,... 
638 
— Вот это стиль! Так, что еще?.. Ах да! В сагах никто никогда не говорит, все только изрекают.
— Изрекают?
— Типа «И изрек Вульф Разбойник Морской…» А еще… еще… Еще все люди — кто-то.Вот я Коэн-Варвар. Верно? Но можно назвать меня Коэном Дерзновенным или Коэном-Поразителем. Или еще как-нибудь в том же духе.
— Э-э… Кстати, а зачем вы все это затеяли? — вдруг спросил менестрель. — Ну, я ведь должен буду написать об этом. Вы правда собираетесь вернутьогонь богам?
— Да. С процентами.
— Но… почему?
— Потому что мы проводили в последний путь многих наших друзей, — сказал Калеб.
— Вот-вот, — поддержал Малыш Вилли. — Но мы ни разу не видели, чтобы большие женщины на летающих конях уносили их в Пантеон Героев. Когда умер Старик Винсент, а он был одним из нас, почему не появился Ледяной мост, по которому можно было бы попасть на Пир Богов, а? А перед самой кончиной его держали в роскошных покоях, укладывали на мягкую постельку, приставили специального жевальщика еды. Мы не желаем себе такого же!
— Ха! Молочные кашки! — сплюнул Маздам.
— Чиво? — спросил проснувшийся Хэмиш.
— ОН СПРОСИЛ, ПОЧЕМУ МЫ РЕШИЛИ ВЕРНУТЬ ОГОНЬ БОГАМ, ХЭМИШ!
— Ась? Но кто-то ведь должен это сделать! — прошамкал Хэмиш.
— Потому что мир огромен и мы еще не все повидали, — сказал Малыш Вилли.
— Потому что эти гады бессмертны, — сказал Калеб.
— Потому что в холодные ночи у меня спину ломит, — сказал Маздам. Менестрель посмотрел на Коэна, который разглядывал что-то у себя под ногами.
— Потому что… — сказал Коэн. — Потому что… они позволили нам состариться.
И в этот весьма драматичный миг они угодили в засаду. Сугробы взорвались тучами снега. Огромные фигуры бросились на Орду. Мечи очутились в иссохших, покрытых пятнами руках с быстротой, которая приходит лишь с опытом. Вверх взмыли дубины…
— Всем стоять! — выкрикнул Коэн командным голосом.
Воины замерли. Клинки застыли буквально в дюйме от шей и туловищ. Коэн поднял глаза на изрытое трещинами, угловатое лицо гигантского тролля, дубина которого угрожающе зависла прямо над его головой.
— Слушай, а по-моему, я тебя знаю… — задумчиво сказал он.
Волшебники работали посменно. Перед флотилией море было спокойным, как мельничный пруд, зато сзади дул постоянный свежий ветер. Волшебники умели управляться с ветрами, потому что погода для них была вопросом не волшебства, но лепидоптерологии. То есть, как говаривал аркканцлер Чудакулли, главное — вычислить, где сейчас порхают эти чертовы бабочки.
В общем и целом, шанс налететь на плавучее бревно был равен одному на миллион, но именно это и случилось. Удар был достаточно слабым, однако Думминг Тупс, осторожно кативший по палубе омнископ, мигом оказался на спине в окружении множества сверкающих осколков.
С выражением искренней тревоги на лице аркканцлер поспешил к нему.
— Сильно повредился? Господин Тупс, он обошелся нам в сто тысяч долларов! Нет, вы только посмотрите! На мелкие кусочки!
— Я почти не пострадал, аркканцлер, спасибо…
— Сотни часов работы пропали даром!И мы не сможем наблюдать за полетом. Эй, господин Тупс, ты меня слушаешь?..
Думминг его не слушал. Он вертел в руках два осколка, внимательно их разглядывая.
— Аркканцлер, кажется, мне случайно удалось совершить, ха-ха, удивительное научное открытие!
— Каким это образом?
— Кто-нибудь раньше разбивал омнископ?
— О нет, молодой человек. Другие люди аккуратнообращаются с дорогостоящим оборудованием.
— Э-э… Пожалуйста, аркканцлер, загляните в этот осколок, — почти взмолился Думминг. — Хоть одним глазком. Это крайне важно.
На нижние склоны Кори Челести снизошло время воспоминаний. Те, кто устраивал засаду, и те, кто попал в нее, расположились вокруг костра.
— Стало быть, Гарри, ты больше не Темный Властелин? — спросил Коэн,
— Ну, ты ж знаешь, какие деньки настали, — сказал Злобный Кошмар Гарри. Члены Орды дружно закивали. Они-то знали, какие настали деньки.
— Сейчас люди, напав на твою Темную башню, первым делом заваливают тоннель для побега, — пожаловался Злобный Гарри.
— Вот гады! — поморщился Коэн. — Темный Властелин всегда должен иметь возможность сбежать. Это всем известно.
— Ага, — подтвердил Калеб. — Кое-какая работенка должна и на завтра остаться.
638 
