36 
Бен пристально смотрел на девушку, глаза его сузились:
— Тебе было одиннадцать, когда вы вернулись в Англию?
Ничего-то он о невесте не знает. По сути, они впервые по-настоящему разговаривали, были откровенны друг с другом:
Да, и сразу меня отправили в пансион, — сказала Ан.
Тебе там нравилось?
Девушка задумчиво покачала головой.
Сперва нет. Мне было одиноко, но отец неважно себя чувствовал, и я не могла жить с ним. А ему было нелегко ездить ко мне, поэтому мы виделись только на каникулах.
Сколько тебе исполнилось, когда умер твой отец?
Четырнадцать, — ответила Ан, глядя на собеседника невидящими глазами. — Папа умер перед самым моим днем рождения. Его смерть, как ни странно, не стала для меня потрясением — все были готовы к трагедии. Совсем больной, он так и не пришел в себя после смерти мамы. Они были так близки! Мне кажется, отец не хотел жить без нее. Поэтому-то и привез меня в Англию — чтобы его семья смогла позаботиться обо мне. Пришлось отправить меня в пансион, но даже на каникулах я почти не видела отца. Я проводила каникулы с…
Она остановилась, чтобы перевести дыхание.
— …с семьей Кары. Отец жил недалеко от них, и я навещала его, когда он чувствовал себя получше. Вообще-то мне было там хорошо.
Я очень любила Кару и… и ее семью… Конечно скучала по отцу, продолжала надеяться, что когда-нибудь ему станет лучше и я смогу жить с ним постоянно. Но ему становилось все хуже а потом… — Она остановилась, глубоко, судорожно вздохнула.
Он умер, — тихо произнес Бен. — А ты была еще совсем малышкой…
Тяжелый год, — подтвердила она хрипло. — Сначала умер мой отец, а потом… потом дядя Адам…
Его брат?
Девушка сглотнула, нервно дернув головой. Бен буквально пожирал ее глазами.
— Да. Их было двое. У моей бабушки было только два сына — и оба умерли в то лето. После чего она так и не оправилась. Думаю, она тоже начала медленно умирать в то лето. Губы Анабель страдальчески скривились. — Мне иногда кажется, что все этапы моей жизни отмечены смертями… сначала мама, потом отец, дядя, бабушка…
В комнате повисла гнетущая тишина. Девушка уставилась в стену невидящим взглядом. Бел напряженно смотрел на невесту.
Это был он, не так ли? — наконец спросил Бен, заметив, как побледнело ее лицо, потемнели глаза. Он видел, как бьется жилка на нежной шее, как затряслись руки.
Что… что ты имеешь в виду? Кто? — прошептала Анабель.
Ты знаешь сама, кого я имею в виду. Что он сделал тебе? — Сведя брови, мужчина изучал ее лицо и наконец отрывисто произнес: — Ну ладно, я вижу, как тебе тяжело говорить об этом, но это должно выйти наружу, Анабель. Ты слишком долго болела прошлым. Почему бы мне не предположить? Твой дядя пытался…
— Нет! — закричала она, так сильно дрожа всем телом, что едва удержалась на ногах. — Не надо. Ты говоришь так, что все это звучит… мерзко… ужасно… а было не так. Он ни в чем не виноват. Это все я…
Голова закружилась, эмоции захлестнули, переполняя все ее существо. Слезы покатились из глаз, сбегая по щекам, оставляя соленый след на губах.
Бен подхватил девушку на руки, положил на громадную кровать и примостился рядом на краешке.
— Поплачь, тебе надо выплакаться, — пробормотал он, прижимая Ан к груди и покачивая как ребенка.
И несколько минут она беспомощно плакала, ощущая силу крепкого, будто каменного тела, способного защитить, спрятать ее, чувствуя подбородок, прижавшийся к волосам, руку, нежно поглаживающую спину.
Анабель в течение многих лет пряталась сама от себя, немало преуспев в таком нелегком искусстве. Всегда боялась выпустить свои чувства на волю, боялась, что окончательно сломается, не выдержав тяжести самооценок. Своей лаской Бен провоцирует продолжение исповеди.
Пусти меня! — вскрикнула девушка и с силой оттолкнула Бена. Усевшись на кровати, кулачком вытерла слезы. — Я уже в порядке.
Лгунья. — Теплые ладони Бена крепко держали холодные щеки девушки, он вглядывался в ее испуганные голубые глаза. — Не пытайся оттянуть этот момент, Анабель. Ты расскажешь мне, что с тобой случилось, что сделал твой дядя, даже если для этого мне придется запереть тебя; в этой комнате и выкинуть ключ. И будешь сидеть здесь до тех пор, пока не перестанешь обманывать себя и меня!
Он ничего не сделал! — Девушка прикрыла глаза, замолчала и медленно продолжила едва слышным голосом, как будто разговаривала сама с собой: — Я была так одинока — почти не видела отца, мама умерла. Жила только ожиданием каникул, когда я отправлюсь в семью дяди Адама. Я любила их всех, обожала играть с двоюродными братьями и сестрами, ощущать себя членом нормальной семьи. Я видела, как других детей привозили в школу в начале семестра или забирали в конце, у всех были семьи. Родители обнимали детей, грустили при расставании или, наоборот, радовались при встрече — я так им завидовала. Мои одноклассники всегда ныли и жаловались на родителей. Жаловались, что те заставляют их писать письма домой, подшучивали над тем, какие предки зануды, старомодные и суетливые, а я слушала и думала, что отдала бы все на свете, только бы существовали где-то любящие меня. Пусть бы сердились, пусть жаловались, что не звоню или не пишу им.
36 
