Особенно,... 
31 
— О Господи! Да прекрати ты, наконец, вести себя так, как будто мы совершенно чужие люди, — взорвался Конрад. — Все время, пока здесь находился Энтони, ты держалась так, словно ты моя двоюродная тетушка. Ты моя любовница. Слышишь, любовница!
— Думаю, даже в соседних номерах слышно, так ты кричишь. Как еще я должна была себя вести? Выйти в черном лифчике и покусывать тебя за ухо?
Раздался громкий смех. Конрада так же легко и быстро можно было рассмешить, как вызвать его гнев.
— Прекрасная идея, — сквозь смех похвалил он ее. — Кстати, а у тебя действительно есть такой лифчик?
— Нет, но это легко поправимо.
Больше ничего сказать она не успела. С неожиданной легкостью для человека, раненного в ногу, Конрад рванулся через всю кровать, заключил Джорджию в объятия и стал покрывать ее лицо поцелуями, в которых неизвестно чего было больше — нежности или яростного желания обладать ею. Джорджия горячо отвечала на его поцелуи. Так, как если бы она, изголодавшись по мужской ласке, долгие месяцы ждала этого мгновения. Дрожащими от возбуждения руками она расстегнула ему пуговицы на новой рубашке и впилась ногтями в его обнаженную спину.
Вытащив тенниску Джорджии из брюк, Конрад бросил на пол свою собственную рубашку. Туда же полетели брюки и носки. Теперь, когда между их телами не было никакой преграды, они предались яростным и в то же время безмолвным ласкам. В этот раз им не понадобились никакие предварительные игры. Он сразу вогнал свой член в ее жаждущее горячее лоно.
— Любимый, дорогой, прошу тебя, еще! — повторяла она как молитву. Почувствовав приближение кульминации, Джорджия обняла ногами тело Конрада и, подстроившись под его ритм, вместе с ним ринулась к заветной цели. Яркая как радуга вспышка озарила комнату. В полном изнеможении она закрыла глаза и погрузилась в бархатный мрак блаженства…
Поднявшись на локтях, Конрад горящими глазами наблюдал, как продолжает биться в конвульсиях сладострастия ее тело. Джорджия слышала его тяжелое дыхание, ощущала биение его сердца.
— Как это произошло? — убирая намокшие волосы ему со лба, спросила она, с трудом разлепив губы.
— Очень просто. Ты соблазнила меня, — улыбнулся Конрад. Взяв ее руку, он по очереди целовал палец за пальцем. — Мне показалось, что в момент экстаза ты назвала меня любимым. Я не ослышался?
— Нет, дорогой. Я сказала то, что чувствовала в это дивное мгновение, — покраснев от охватившего ее смущения, призналась она. — По правде говоря, я никогда еще не произносила таких слов. Сама не знаю, как они вырвались.
— Это замечательно, радость моя.
Это, конечно, прекрасно, но что, если я привыкну и уже не смогу жить без этого мужчины? — думала Джорджия. Без паутинки морщинок, которые образуются вокруг его глаз, когда он смеется. Без запаха его кожи, который невозможно ни с чем спутать. Без тех наслаждений, которые мы оба ощущаем в момент слияния наших тел.
Одиночество в пустыне, как и жизнь в палатке, больше не казались ей вершиной удовольствия. Как она будет жить без Конрада, если он без нее уедет в Колорадо-Спрингс? Кажется, я попадаю в полную зависимость от этого человека, с тоской подумала она.
— Джорджия, что-то не так? — прочел ее мысли Конрад.
Как бы ни были они близки, она все еще не готова разделить с ним свои самые сокровенные мысли.
— Ты хотел рассказать мне о мисс Беккер.
— Я многое должен тебе рассказать.
Он откинулся на подушку и лег на бок, чтобы видеть ее лицо.
— Поверь, я не имею ни малейшего представления о том, почему эта дама упомянула мое имя в своем завещании. Еще более непонятно требование ее адвоката, мистера Перси, чтобы я срочно явился в его контору. Днем раньше, днем позже — какая разница? Я так и не смог добиться от него объяснения. Этот человек нем как рыба. Из него слова лишнего не вытянешь.
Джорджию почему-то вдруг охватил страх. Чтобы как-то отвлечься, она начала старательно поправлять одеяло, приготовившись слушать продолжение рассказа.
— Грейс Беккер умерла месяц назад. Легла в больницу на обычное медицинское обследование, и вдруг у нее обнаружили какую-то особо опасную форму рака. После этого она прожила лишь три недели.
Как бы пытаясь вспомнить далекое прошлое, Конрад задумчиво потер пальцами лоб.
— Мы не виделись лет семь или восемь. При расставании она сама потребовала, чтобы наши пути никогда больше не пересекались. Вот почему мне кажется таким странным, что она вспомнила обо мне в своем завещании.
31 
