32 
— Пожалуй, да. Ведь ты не видела у моих дверей ни одной женщины, а вот около твоей вечно толпятся молодые тренированные парни. Впрочем, один, пожалуй, составляет исключение. Кто тот толстяк, который ломился к тебе в понедельник вечером? Только не говори, что он тоже спортсмен.
— Это приятель моего брата. Джон просил своих оклендских знакомых изредка навещать меня. Извини, если он побеспокоил тебя.
— Если честно, то они все беспокоили меня. Музыка у тебя играла недостаточно громко, чтобы заглушить периодические стоны. Можно было подумать, что твои посетители бьются в экстазе.
Элис рассмеялась, довольная тем, что все происходящее в ее квартире не оставляет Фрэнка равнодушным.
— Да они не выносят ни малейшей боли. Просто поразительно, какие нытики все эти здоровые с виду парни. Но если мы и в самом деле слишком шумели, почему ты не вмешался? Помнится, в нашу первую встречу, ты сделал это без малейших колебаний.
— Мне не хотелось прерывать вас, — смущенно ответил Фрэнк.
— Но почему? Ты подслушивал?
Его лицо стало пунцовым. К своему немалому удовлетворению, Элис поняла, что даже солидный человек может вести себя, словно снедаемый любопытством подросток.
— Должно быть, ты недоумевал, почему я не подавала голос? — продолжала она безжалостно издеваться. — Поэтому и не мог удержаться, чтобы не подслушивать? Тебя, наверное, интересовало, не привязывают ли меня к постели и не суют ли мне в рот кляп?
— Заказать что-нибудь еще? — раздраженно поинтересовался Фрэнк, видимо стараясь увести разговор в сторону.
— Я уже наелась. — Элис отложила в сторону ложечку, накрыла ладонью руку Фрэнка и принялась неторопливо ласкать ее. — Тебе не хочется поделиться со мной своими самыми сокровенными фантазиями? Кто знает, может, они у нас совпадают.
Элис радовалась, что ей все-таки удалось вывести Фрэнка из равновесия, и поэтому страшно растерялась, когда вдруг сильные мужские пальцы с чувством сжали ее руку.
— Прекрасная идея, почему бы нам и в самом деле не поделиться друг с другом фантазиями? В конце концов, мамуля дала нам карт-бланш на целую ночь. Мы можем совершить захватывающее путешествие в страну взаимных откровений.
7
Элис пригубила кофе с ликером и надкусила облитую шоколадом вафлю. Они продолжали болтать о разных пустяках, между тем как глаза Фрэнка откровенно скользили по ее груди, заставляя трепетать каждую клеточку тела. Неужели он просто пошутил, предлагая путешествие в страну откровений?
— Твоя мать часто приезжает к тебе? — поинтересовалась Элис.
— Достаточно часто. Чтобы нарушить, как она выражается, покой холостяка, — рассмеялся Фрэнк, помешивая кофе. — Мама много путешествует. У нее куча друзей по всей стране, а также в Австралии и в Штатах, и, отправляясь навестить их, она всегда заезжает ко мне.
— Завидую тем, кто имеет возможность колесить по миру. Я поэтому и изучаю языки, хочу знать их в совершенстве. Когда получу степень, обращусь в министерство иностранных дел, и, возможно, мне предложат место переводчицы.
— А я думал, что ты хочешь стать писательницей.
Это замечание не застигло Элис врасплох.
— Писать можно где угодно, было бы о чем, нашлась она.
— Ты говоришь, как моя мать. Я уже уловил определенное сходство между вами.
— Мы ничуть не похожи.
— Разумеется. Но я имею в виду не внешнее сходство. В вас обеих сидит какой-то телячий оптимизм.
— Между прочим, это не так уж и плохо. Я на собственном опыте убедилась, что если человек не верит в лучшее, то ему нет смысла жить, — с чувством сказала Элис, вспомнив состояние своей матери в первые после несчастья месяцы, когда та поверила приговору медиков, что больше не сможет ходить. — Ты тоже оптимист, хотя и не хочешь признаваться в этом. В противном случае ты бы не писал книги с хорошим концом, а сочинял мрачные опусы, герои которых рассуждают о неизбежности смерти и ничтожности человеческих страданий по сравнению с вечностью.
— Ладно-ладно. — Фрэнк рассмеялся, перехватив руку Элис, которой она возмущенно размахивала. — Я вовсе не собирался критиковать тебя. Забудь об этом.
— Но ведь ты никогда ничего не говоришь просто так, — ответила она, стараясь не замечать, как нежно он играет ее пальцами. — Как у профессионального писателя, в каждой твоей фразе кроется подтекст.
— Что особенного в том, что я назвал тебя оптимисткой? — Фрэнк сжал ее пальцы. — Конечно, ничего, важно, как ты это сказал.
32 
