15 
В голосе Клер сквозила обида. И я опять вспомнила о своем предположении, что она влюблена в Ричарда.
К нам семенил Дэвид. Он нес мяч и что-то лепетал на своем языке, который я так еще и не научилась понимать. Клер тоже ничего не понимала, а вот Филипп и Мишель, кажется, могли кое-что разобрать. Клер постоянно дразнила Дэвида, спрашивая, когда же он, наконец, перестанет разговаривать на иностранном языке и заговорит на родном. По ее мнению, малыш отставал в развитии, но это никого не беспокоило. Миссис Тилли верила, что придет время, и он заговорит так, что и не остановишь.
Дэвид уронил мяч мне на колени и обезоруживающе улыбнулся. Я не удержалась и принялась тискать ребенка:
— Какой славный малыш! Сейчас я тебя съем!
Я сделала вид, что собираюсь откусить ему носик. Он засмеялся и уперся ручонкой в мой подбородок. Как же заразителен был его смех! Я поцеловала кудряшки на затылке и легонько подула ребенку в шейку. Малыш залился радостным смехом. И вдруг обхватил меня своими ручонками. Сдерживая навернувшиеся слезы, я поняла, как непросто нам будет расставаться.
Мы пробыли в парке до пяти часов. К тому времени я насквозь пропиталась солнцем и утвердилась во мнении, что жизнь прекрасна. Ричард пил чай, когда мы вернулись. Его левая щека заметно распухла.
— Ох, и намучился я с этим зубом, — пожаловался он. В ту минуту он напомнил мне моих братьев. Великаны молили о сочувствии даже перед обычным пломбированием зубов.
Я предложила Ричарду съесть хотя бы немного супа, чтобы подкрепиться. Он согласился, признавшись, что уже несколько дней практически ничего не ел.
— Господи, — изумлялась Клер, когда мы остались с ней одни на кухне. — Этот Геракл капризничает, как ребенок! Подумаешь, зуб ему удалили!
Съев супа, Ричард ушел к себе в комнату, а Клер отправилась на встречу с друзьями. Я же, уложив детей и убрав игрушки, села за письма. Было около десяти часов вечера, когда из игровой послышался какой-то странный звук, будто что-то упало. Я устремилась туда. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что Мишель преспокойно играет с железной дорогой, а Филипп стоит на голове у стены и стучит по ней пятками.
На мой вопрос, что здесь происходит, Филипп, неопределенно махнув рукой, сообщил:
— Просто играем. Мы с Мишель не могли уснуть. Не привыкли так рано ложиться. Луиза и Мэри позволяли нам играть допоздна. Сами они уходили на свидание к своим парням и возвращались лишь к двенадцати.
— Я иногда засыпала прямо на полу, — гордо призналась Мишель.
— Мне нравилась Бернадетта, — продолжал Филипп. — Она рассказывала потрясающие истории об инопланетянах. После ее рассказов я сразу засыпал. Но Бернадетте пришлось уйти, потому что у нее стал расти живот. Это значит, что у нее должен был родиться ребенок, — пояснил Филипп. Казалось, мы поменялись ролями, он, умудренный жизнью человек, говорит с несмышленой девчонкой.
Честно признавшись, что не знаю никаких историй об инопланетянах, я пообещала рассказать о зверюшках, которые живут в шотландских горах. Филипп отказался слушать, а Мишель заинтересовалась. Я взяла ее на руки и принялась покачивать. Я повела рассказ о гусе по имени Мактивиш, который повсюду следовал за мной, о маленьких цыплятах, похожих на пушистые желтые комочки, о том, как каждое утро к пруду направляется вереница уток, чтобы поплавать и понырять.
Мишель заворожено слушала, а Филипп, равнодушно отвернувшись, ушел в свой угол и снова встал на голову. Но когда я начала рассказывать о птичке пуночке, о том, как смешно водит она клювом по снегу, оставляя вспаханные бороздки, он шлепнулся на пол и остался лежать на спине, подложив руки под голову. Мишель задремала, а я тихонько продолжала рассказывать о беркутах, которые устраивают свои гнезда высоко в горах. Однажды один из них спикировал на маленькую собачку и подхватил ее, но собачка вдруг залаяла, и птица выронила свою ношу. Мишель уже не слышала меня, и я отнесла девочку на кровать. Когда же я вернулась, Филипп стоял на коленях возле моего стула, ожидая продолжения рассказа. Мы договорились, что я расскажу еще одну историю, и он отправится спать.
По пути в детскую Филипп засмеялся:
— Могу поспорить, что бедняга беркут испугался не на шутку, когда собачка залаяла.
Ричард, вероятно услышав наши голоса, вышел из комнаты. Он явно сердился, но Филипп, все еще находясь под впечатлением от рассказов о животных, не заметил дядюшкиного гнева. Ребенок радостно сообщил:
15 
