Особенно,... 
39 
— Кролик! — воскликнула Анджела с таким восторгом, что он волей-неволей поднял глаза.
Она улыбалась. Улыбалась!
Филипп инстинктивно улыбнулся в ответ.
— Ты любишь кроликов?
Поздравляю, Томлинсон. Идиотская фраза. Однако, похоже, Анджела так не считала.
— Угу. Там, где я росла, был маленький парк…
— И что же?
— Ничего. Просто иногда я видела там кроликов.
Филипп кивнул.
— На этих пустошах полно кроликов.
— На пустошах? — Она продолжала улыбаться.
— Да. Правда, на этом острове их называют лугами. — Он откашлялся. — Тут живут олени.
Улыбка Анджелы стала шире.
— А иногда на берег вылезают тюлени и морские черепахи, — продолжил он, чувствуя себя главой семейства, который кладет подарки под елку.
— Я никогда… То есть в Перте…
— Угу. В Перте диких зверей не больше, чем в Мельбурне.
— В Мельбурне?
— Да. Я там вырос… — Черт побери, что он бормочет?!
Но выражение лица Анджелы изменилось. Как и тон. За все время их знакомства она говорила таким тоном только дважды. Сегодня утром, когда они следили за ультразвуковым изображением их сына… и целую вечность назад. В ту ночь, когда они занимались любовью.
Он въехал в пристроенный к дому гараж, выключил двигатель и стал ждать.
Что-то случилось. Филипп чувствовал это. Что-то внутри него самого. Еще немного — и он поймет, почему привез ее сюда.
— Анджела…
— Да?
— Анджела, посмотри на меня.
Прошла секунда. Потом она послушалась, но за этот ничтожный промежуток времени все изменилось. Складка губ, выражение глаз… Теперь Анджела смотрела на него, как на незнакомого человека в поезде.
— Что?
Улыбка Филиппа угасла.
— Ничего, — лаконично ответил он, и тайна осталась тайной.
Он позвонил на остров с автозаправочной станции и попросил пару, присматривавшую за домом, купить продукты. В холодильнике лежали бифштексы и салат на ужин и яйца с беконом на завтрак.
Однако Филиппа заботило не это.
В доме хранились джинсы, рубашки, туристические ботинки, тапочки, но женской одежды здесь не было.
Он никогда не привозил сюда женщину.
Его жена первая. Он хотел сказать об этом Анджеле, которая стояла посреди гостиной, обхватив себя руками, но передумал. Зачем говорить то, что не имеет для нее ни малейшего значения?
Он поднес спичку к растопке и дровам, лежавшим в большом камине, который занимал половину комнаты.
— Спальни наверху, — отрывисто сказал Филипп, встал и повернулся к ней. — И ванная тоже.
— Какая спальня?
— Что?
— Какая спальня моя?
Она спросила это таким тоном, словно разговаривала с портье или коридорным.
— Любая из двух, — резко ответил он.
— Наверно, я неправильно выразилась. Какая из них твоя?
— Та, которая смотрит на море.
— Ладно, — вежливо улыбнулась она. — Тогда я займу другую.
— Угу, — кивнул Филипп, повернулся к камину и уставился на пламя.
Через час он постучал в ее дверь.
— Я принес одежду, которая может тебе подойти. Мои джинсы и пару рубашек.
Ответа не последовало. Филипп поджал губы и добавил:
— Обед через пятнадцать минут.
— Я не голодна, — послышалось из-за двери.
— Ты не ела с утра.
— Я сказала…
— Я слышал. Сейчас тебе нужно есть за двоих. Либо спустишься через пятнадцать минут, либо я поднимусь и отведу тебя. — Он повесил одежду на ручку двери и ушел.
Анджела злобно уставилась на закрытую дверь. Мало того что он держал ее взаперти в Сиднее. Теперь он держит ее на краю земли, в доме, который вдвое меньше сиднейского. Это означает, что они будут тереться бок о бок все время, которое проведут здесь.
Очень жаль. Потому что место и в самом деле чудесное.
Она повернулась к окну и посмотрела на зеленую пустошь. Скольких женщин Филипп привозил сюда? Занимался с ними любовью у камина или на огромной кровати в хозяйской спальне? Она заглянула в эту комнату по дороге наверх. Потолок там был стеклянный. Можно было лежать в объятиях Филиппа и считать звезды.
Сколько раз он заставлял тебя подниматься к этим звездам и удерживал там за мгновение до наступления оргазма?!
Анджела села на край кровати.
Зачем он привез ее сюда? Уж конечно не для того, чтобы она считала звезды, лежа в его объятиях, смеялась и гуляла по пустынному берегу, держа его за руку.
39 
