27 
— У вас будет ребенок. Это естественный ход вещей, — по-свойски поддержал его Тай. — При условии, конечно, что вы продолжите делать то, что обычно для этого делают.
— Мы и делаем, — ответил Дэвид и покачал головой, — только все впустую. Понимаешь, она слишком волнуется из-за сестры, в этом все дело. Мне кажется, как только Мэри выйдет замуж, Джейн сразу забеременеет. — Он устроился в повозке поудобнее и уже совершенно бодрым голосом произнес: — Знаешь, Тай, предоставь Джейн два месяца. Она выдаст сестру замуж, и Жеребец Спендера станет твоим.
— При условии, что Мэри не найдет богатого мужа.
— Она не найдет.
— А если все-таки найдет?
Что-то в этой охоте на мужа, которую устроила Мэри, ему не давало покоя. Он не мог просто сидеть и ждать, слепо полагаясь на судьбу. Особенно учитывая, что Мэри хотела заполучить Жеребца Таннера так же сильно, как и он. Он знал ее. Она всегда добивалась своего. И уж тем более постарается сейчас, поскольку ее приобретение одновременно будет означать поражение для него. Он резко повернулся на каблуках и направился к лошади.
— Эй, — крикнул вслед ему Дэвид, — куда это ты так заторопился?
Тай даже не замедлил шаг:
— В Лондон!
Для Мэри поездка в Лондон оказалась не такой уж приятной затеей. В юности, когда отец готовил ее к выходу в свет, Лондон представлялся ей сказочным городом, красивым, утонченным и изысканным. Вместо этого сейчас она попала в самое мрачное, тесное и зловонное место из всех, где ей случалось бывать. Она сразу же затосковала по дому, лошадям и свежему воздуху.
Вдобавок ко всему, она с первого взгляда невзлюбила Элис Пиблз, тетю Дэвида. Чувство оказалось взаимным. На свадьбе Джейн и Дэвида они виделись лишь мельком. Но одно дело — познакомиться с человеком на семейном празднике, и совершенно другое — жить с ним под одной крышей. Как выяснилось, миссис Пиблз была категоричной, не терпящей возражений особой — Мэри вообще не могла выносить подобного отношения к себе, а уж тем более от женщины. Несмотря на солидный возраст, леди собирала крашеные, орехового цвета волосы в высокую прическу, становясь похожей на изваяние римской богини Юноны, красила губы, облачалась в прозрачные пурпурные наряды и носила открытые туфли в тон. Первое, что услышала от нее Мэри, было суждение о ее облике в целом: «Мы все переделаем!» К чему богиня сразу же и приступила. За счет Мэри, конечно. Поскольку обновление было задумано с размахом, сумма, оставшаяся у Мэри от приданого, таяла на глазах. Миссис Пиблз организовала для нее уроки правильной речи, танцев, визиты парикмахеров и портных. По заоблачной цене был куплен особый крем, который Мэри ежедневно следовало втирать в кожу. Ее дергали за волосы, укладывая их так и эдак, не давали ни минуты покоя, и за любую мелочь ей приходилось платить, платить и платить. Однако, вместо того чтобы неукоснительно следовать замечаниям миссис Пиблз и препоручить себя заботам учителей, швей и парикмахеров, Мэри исподтишка старалась нарушить их планы. На примерках она ерзала так, что платья приходилось подгонять снова и снова, учителю танцев как бы невзначай отдавила ногу, так что он еще долго хромал, и убегала сразу, как только ножницы или щипцы для завивки приближались к ее волосам. Но ее самый серьезный проступок заключался в том, что она игнорировала абсолютно все правила этикета, установленные миссис Пиблз. Она сама не понимала, почему действует всем наперекор, и винила в этом свою проклятущую гордость, которую считала главной причиной многих бед.
Кроме всего прочего, поездка всколыхнула в ней воспоминания, которые не давали ей спокойно спать по ночам. Это был Лондон, и тут был дом Джона. В Лифорд Медоуз она могла притворяться, что его больше не существует. Но здесь возникала большая вероятность, что их пути однажды пересекутся. Драгоценности, украшения и даже платья, которые ей теперь полагалось носить, напоминали Мэри о той беззащитной девочке, какой она была, когда еще верила в любовь. Тогда, поставив на кон все в отчаянной попытке угодить и Джону, и отцу, она добилась лишь того, что ее возлюбленный уехал, не оставив и тени надежды, а отец отвернулся от нее. Она держалась все эти годы только благодаря тому, что похоронила эту ранимую девочку под бриджами, бравадой и показной независимостью, и теперь была не уверена, стоит ли ее воскрешать. Но все ее сомнения и страхи исчезали сразу, как только она вспоминала о Таннере Дерби-Малыше. Если лошадь достанется Барлоу, Гейтсы будут опозорены ее стараниями дважды. А этого она не могла допустить.
27 
