89 
Ауриана размышляла, как странно быть знаменитостью и преступницей одновременно. Ее положение было похоже на яркий, красивый браслет из поддельного золота, который блестел, привлекал внимание, но никто не верил, что он хоть что-нибудь стоит.
Все это было очень непривычно для Аурианы, которая привыкла к тому, что у нее на родине авторитет человека никогда не был дутым, а имел всегда определенный вес, словно слиток золота большего или меньшего размера.
Шли месяцы, и Ауриана стала прятать свою рану от посторонних глаз. Она не показывала ее даже Сунии. Это было ее личной, глубокой тайной — сморщенный серовато-синий шрам, свидетельство ее хрупкости, уязвимости. Может быть, она и была победительницей, но постоянная ноющая боль заставляла чувствовать себя побежденной. Казалось, искалечено было не только тело, но и дух, обитавший в нем, словно одно оставило отпечаток на другом. Где-то глубоко, в закоулках подсознания она чувствовала неразрывную связь этих понятий. А разве ее несчастья не были проявлением воли богов? Эта рана проникла и в ее душу, которую постоянно разъедала мысль о том, что Марку Юлиану было неведомо, насколько обезображено теперь ее тело. Ей овладела уверенность, что увидев этот ужасный рубец, он не захочет ее.
Эти новые сомнения побудили Ауриану к тщательным наблюдениям за римлянками, которые проходили по улице под ее окном. Ее мучили сравнения не в свою пользу. Она завидовала их пухлым, белым с соблазнительными складками рукам, на которые были нанизаны драгоценности — рукам, которым никогда не приходилось держать поводья, мотыгу или копье. Она восхищалась их небольшими, изящными телами и надменно вздернутыми подбородками, плавными и ритмичными телодвижениями, придававшими их походке сходство с танцем. Она завидовала их навыкам и умениям — они прекрасно ориентировались в море этих огромных зданий, могли прочитать любовное послание, элегантно носили красивые, цветастые одеяния. Ауриана завидовала и тому, что они прекрасно знали обо всем, что говорилось в городе и почему. Они — его народ. Они куда больше подходят этому городу, чем она.
Все эти мысли не покидали ее. Напротив, ее сомнения крепли несмотря на то, что Марк часто присылал ей скромные, но полезные подарки. Это были добротные вещи, не слишком бросающиеся в глаза, чтобы на них не позарился вор — теплые одеяла, домашние тапочки, отороченные мехом. Он делал все, чтобы Ауриана не чувствовала себя забытой и покинутой им.
Он, однако, не провел с ней ночь, как обещал, и ее это смущало. До ранения она могла придумать тому какие-то объяснения, теперь же вся цепь аргументов в оправдание медлительности Марка рассыпалась в прах.
Весть о выздоровлении Аурианы достигла Аристоса, когда ему делали массаж в предбаннике. В ярости он вскочил на ноги и, загребая косолапыми ногами, понес свою тушу в грязную таверну с закопченным потолком, что находилась на улице Кожевников — излюбленное место кутежей ветеранов Первого яруса. От гладиатора-самнита по кличке Циклоп он выведал имя страшной этрусской колдуньи. Ее звали Харуна и жила она где-то в квартале Субура. Более точного адреса Циклоп дать не смог, однако добавил, что ее услуги хоть и дороги, но очень действенны. Однажды даже сам Музоний Гета воспользовался ими и еще один сенатор, чье имя Циклоп называть не захотел из-за боязни быть обвиненным в клевете против представителя знати.
На следующий день Аристос приступил к поискам и обнаружил Харуну с большим трудом, потому что накануне той пришлось опять менять жилье. Соседям стало невмоготу терпеть вонь от ее колдовских смесей и они просто-напросто прогнали ее, не убоявшись ее страшных проклятий.
Наружность Харуны вполне соответствовала ее ремеслу. Это была почти облысевшая старуха с лицом, похожим на сухой, сморщенный инжир и одетая в лохмотья, которые она не снимала ни днем, ни ночью и которые совсем спрели на ее теле. Это было совершенно необъяснимо для Аристоса, ведь старая карга вполне могла позволить себе иметь приличную одежду. К тому же ее руки и шея были увешаны золотыми украшениями. Бородавки на руках были по ее словам следствием проклятий страшной силы, которым подвергли ее колдуньи-конкурентки, но в конечном итоге потерпели поражение.
— Расколдовать проклятие рун мне ничего не стоит, — заверила его Харуна. — Но для этого нужен мозг из берцовой кости и головы рыжеволосого ребенка, а такие дети на свалке не валяются. Короче говоря, деньги на бочку!
89 
