Особенно,... 
164 
В двери английского госпиталя вошли две дамы, старая и молодая. Грейс была в отделанном желтыми фестонами платье темно-синего муара и капоре с лентами янтарного цвета. Они с теткой прибыли в паланкине, хотя девушка не любила путешествовать в сооружении, которое люди несут на своих плечах.
Лицо Грейс было бледнее обычного, а Флора, напротив, словно помолодела. Она ступала энергично и твердо и, отдавая приказания, резко поворачивала голову. В госпитале побаивались ее безапелляционного тона и безжалостного хлесткого языка. Она всегда делала щедрые пожертвования, при этом на нее не действовали ни притворные жалобы, ни хитроумный обман.
Собираясь в госпиталь, Флора спросила Грейс:
– Тебя по-прежнему интересует, что происходит на опийной фабрике?
В голосе старухи звучала ирония, и девушка не решилась лукавить. С некоторых пор она напрочь позабыла об этом. Грейс могла не отвечать, тетка и так все знала.
– Женщин всегда волнует лишь то, что близко их сердцу в данный момент. Так называемые большие цели, переделка мира, ломка устоев – привилегия мужчин. Мы боремся с судьбой иначе: просто перекраиваем и приспосабливаем ее под себя, – удовлетворенно произнесла Флора.
Грейс предстояло отплыть в Англию через несколько недель. Тетка забронировала место на корабле; и хотя она утверждала, что племяннице предстоит путешествовать не так, как в первый раз, а со всем доступным комфортом, девушка с трудом представляла, как доберется до Лондона.
Она тайком побывала в храме богини-матери Шакти, где бездетные женщины молили о потомстве, а беременные просили благополучных родов и здорового ребенка. Подражая индианкам, Грейс привязала к одному из деревьев, растущих во дворе храма, шелковую ленту. Еще здесь полагалось оставить необязательно дорогую по стоимости, но самую памятную вещь, однако девушка не решилась расстаться с браслетом – подарком Дамара Бхайни.
Грейс постоянно просматривала газеты, но ей ни разу не встретилось его имя. Последняя вспышка восстания была погашена. Часть возглавлявших его представителей раджпутской верхушки уничтожили англичане; кому-то удалось бежать. Где укрылись спасшиеся, газеты не сообщали, и Грейс боялась, что след Дамара навсегда потерян. Во всяком случае, для нее.
Пересилив себя, она стала появляться в обществе. Флора усиленно распускала слухи о состоятельном лондонском женихе, на встречу с которым якобы отправлялась ее племянница. Она лгала, что они познакомились по переписке, и Грейс приходилось вторить тетке. При этом ей было трудно смириться с тем, что ее ребенок, наследник Дамара Бхайни, станет воспитываться в английских традициях.
Еще не покинув Индию, Грейс воображала, как будет по ней скучать. Когда она обмолвилась об этом, Флора ответила:
– Я, как и многие другие люди, сделалась пленницей Индии. Она очаровала, одурманила меня, но так и не сделала своей.
Тетка пожелала пройтись по палатам. Иной раз она расспрашивала кого-то из раненых и больных об их житье-бытье и, если находила это необходимым, помогала деньгами.
Почти у самого входа лежал молодой индиец. Темные подглазья, потрескавшиеся губы, неподвижное тело. И все-таки Грейс узнала его. Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
Чтобы не привлекать внимания тетки, девушка решила пройти мимо, но Флора остановилась. Следовавший за ними белый врач тут же принялся извиняться:
– Простите, мэм. Обычно мы не принимаем индийцев, но за этого очень просил один знакомый мне человек. Не беспокойтесь, сейчас мы его уберем!
Грейс покоробило, что о живом (пока еще живом!) человеке говорят как о каком-то предмете. Она с тревогой взглянула на тетку. Глаза Флоры сузились, на губах зазмеилась хищная усмешка.
Неизвестно, что случилось бы дальше, но Грейс заметила идущую по проходу женщину в сари.
– Вот его жена! – сказал доктор. – Она почти все время находится при нем.
Видя, что англичанки не предпринимают никаких действий, а просто стоят возле кровати, на которой лежал ее муж, индианка тоже остановилась. Она была красива: светлая кожа, нежные черты лица. Толстая черная коса вилась по спине, словно живая.
Грейс с изумлением узнала Сону, и ей тут же захотелось сказать индианке, что она не допустит, чтобы тетка причинила им с Аруном хотя бы малейший вред.
Флора пораженно смотрела на Сону. Наверное, старуха впервые в жизни испытала такое потрясение. Грейс почудилось, что окружающее пространство буквально искрит от эмоций находящихся в нем людей, а действительность подвешена на тонкой, готовой в любой момент оборваться нити. Флора считала, что у нее есть основания ненавидеть Сону, и, вне всякого сомнения, у Соны был повод желать Флоре любых горестей, вплоть до жестокой смерти.
164 
