Особенно,... 
271 
Кроме того, Тонга был единственным, кто хмурился, слушая выступление Куры. Он предпочел бы сохранить песни маори в первозданном виде, вместо того чтобы придавать им чужое звучание с помощью западных инструментов.
— Кура останется в Англии, — сказал он Ронго-Ронго, колдунье своего племени. — Она поет наши песни, но на нашем языке не говорит и никогда не говорила.
Ронго-Ронго пожала плечами.
— Она и на языке пакеха никогда не говорила. Она не принадлежит ни к одному из наших миров. Хорошо, что она ищет свой собственный мир.
Тонга бросил многозначительный взгляд на маленькую Глорию.
— Но она оставила Уорденам ребенка.
— Она оставила ребенка нам, — поправила Ронго. — Ребенок принадлежит земле Нгаи Таху. Какое же племя она в конце концов выберет…
Глория сидела с Джеком, который ради нее согласился прийти на выступление, во втором ряду. По собственному желанию мальчик и близко не подошел бы к концертному залу, где играла Кура-маро-тини.
— Я прекрасно понимаю, почему спятил тот парень в Бленеме, — заявил он матери. — Возможно, я потом тоже окажусь в лечебнице!
Гвинейра пояснила, что она не разделяет его опасений, но ни угрозы, ни обещания не могли убедить его. Однако потом Кура настояла, чтобы ее дочь непременно присутствовала, и Джек тут же передумал.
— Ведь Глория снова начнет плакать! Или, хуже того, она не будет плакать, и Куре вдруг придет в голову, что у нее талант, а значит, ее можно забрать в Англию. Нет, нет, раз так, я пойду с Глорией и буду за ней присматривать.
На этот раз Глория не плакала, но к музыке отнеслась без особого интереса; девочка почти все время играла со своей деревянной лошадкой, которую принес Джек. Когда Кура заклинала духов на сцене, она соскочила со стульчика и побежала по проходу назад, где с грозным выражением на лице стоял, прислонившись к стене, Тонга. Джек не пошел за маленькой девочкой, а стал наблюдать за ней краем глаза. Неудивительно, что Глория сбежала от этого мяуканья и предпочла поиграть с другими детьми. Он сам был рад, когда концерт закончился. Бок о бок с родителями — Джеймс с облегчением подмигнул ему — он вышел из зала и тут же снова подхватил Глорию.
Малышка была вместе с мальчиком-маори, чуть постарше ее, на котором, к удивлению Глории, не было ни брючек, ни рубашечки, а лишь традиционная набедренная повязка. Кроме того, мальчик был не только украшен типичными для ребенка маори из хорошей семьи амулетами и цепочками, у него уже были первые татуировки. Многих пакеха это отталкивало, однако Глории это совершенно не мешало.
Дети играли щепками.
— Деревня! — сказал мальчик, указывая на окруженное забором сооружение, к которому Глория только что добавила очередной «дом».
— Мараэ! — объявила Глория и показала на самый большой из «домов». Рядом с домом для собраний она запланировала кладовые и кухни. — Здесь патака, а здесь ханга, а здесь живу я!
Дом ее мечты стоял у озера, нарисованного мелом на полу.
— И я! — самоуверенно заявил мальчик. — Я вождь!
За спиной Гвинейры показался Тонга, с улыбкой слушавший разговор детей.
— Миссис Уорден… — Тонга отвесил учтивый поклон. Благодаря Хелен О’Киф, он получил солидное воспитание пакеха. — Кура-маро-тини произвела на нас огромное впечатление. Жаль, что она покидает нас. Но ведь у вас остается наследница… — Он указал на Глорию. — А это, кстати, мой наследник. Вирему, мой сын.
Хелен встала за спиной у обоих.
— Очень красивый мальчик, Тонга! — польстила она вождю.
Тонга кивнул и задумчиво поглядел на играющих детей.
— Красивая пара. Вы не находите, мисс Гвин?
Вирему как раз протянул Глории ракушку. За это Глория дала ему деревянную лошадку.
Гвинейра сверкнула глазами и перевела взгляд на вождя. Но потом взяла себя в руки и, насмешливо улыбнувшись, сказала:
— Это же дети.
Тонга улыбнулся в ответ.
Послесловие
В этом романе предпринята попытка как можно подробнее описать повседневную жизнь новозеландского шахтерского городка конца XIX века. Описания работы на руднике и почти невыносимые жизненные условия, в которых жили горняки, их потребность каждый вечер пытаться найти утешение в алкоголе и картины из жизни местного борделя как «второй родины» столь же исторически достоверны, как и часто циничная алчность владельцев рудников. Несмотря на это, «Рай на краю океана» можно лишь до определенной степени считать историческим романом. Проведены точные исследования социальной истории, однако многие места действия и исторически значимые события были изменены или являются выдумкой чистой воды. Так, в районе Греймута с 1864 года до наших дней находится около ста тридцати угольных шахт — частных, профсоюзных или государственных, — но ни одна из них не принадлежала семье Ламберт или Биллер, ни у одного из бывших управляющих рудников не было похожей семейной истории.
271 
