23 
Слезы застилали глаза Аллегры.
– Это ведь нечто более важное для тебя, чем просто шкатулка, да?
– Да, – подтвердил дед, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
Аллегра вытерла слезы и спокойно сказала:
– Я привезу шкатулку, дедуля. Обещаю.
– Я люблю тебя, внучка, – выдохнул в трубку Джованни.
Аллегра отключилась. Она знала, что ей делать. Но о последствиях пока не хотела думать.
Она взяла со стула шаль, прикрыла плечи и быстро пошла к двери.
В коридоре было тихо и сумрачно. Половина светильников не горела. Подгоняемая адреналином и решимостью выполнить задуманное, она остановилась у последней двери, про которую говорила Нури. Потянув за позолоченную ручку, она переступила порог и оказалась в другом коридоре. Коридор утопал в полумраке, освещаемый единственным светильником от Тиффани, который стоял на антикварном столике у стены. Затаив дыхание, Аллегра бесшумно ступала по мягкому персидскому ковру. На следующем повороте она остановилась. Сердце молотом стучало в груди. Два марокканских фонаря освещали огромные, резные двери.
Ей не нужна была табличка, чтобы понять, что эти двери ведут в личные покои Рахима.
Дрожа от волнения, она тихонько постучала. Тишина. Она подождала немного и снова постучала. Затем приложила ухо к дверям. Никакого ответа. Поборов внутренний голос, призывавший ее ретироваться и не выполнять задуманное, она взялась за ручку двери. К ее удивлению, дверь оказалась незапертой. Аллегра вошла в огромную гостиную с великолепным интерьером, но сейчас ей было не до любования. Она пыталась не думать о том, что будет, если ее обнаружат. Аллегра быстро переходила от витрины к витрине, отчаянно надеясь, что шкатулка находится в гостиной, а не в спальне. Увы, шкатулки здесь не было. Она поспешно прошла через мавританскую арку и остановилась на пороге спальни Рахима. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Ее босые ноги утопали в мягчайшем ковре, ей на секунду показалось, что она попала в рай.
Аллегра предполагала, что покои шейха могут поразить воображение роскошью и богатством, но действительность превзошла все ее ожидания.
Она стояла, как завороженная, не в силах оторвать взгляда от тончайшей работы фресок, устремлявшихся вверх к потолку и освещенных хрустальной люстрой, антикварных зеркал в золотых оправах, картин всемирно известных мастеров живописи.
А при виде кровати шейха у Аллегры глаза полезли на лоб от изумления.
Укрепленная на четырех прочных ножках, королевского размера бело-золотая кровать в пене сливочного кружева шелкового покрывала и с горой атласных подушек, была подвешена в нескольких метрах от пола. С обеих сторон к ней крепились изящные витые лестницы. Изголовье украшало дивной красоты вышитое золотыми и серебряными нитями панно, от которого невозможно было оторвать взгляд.
Жаркая волна желания окатила Аллегру, когда она представила смуглое, мускулистое тело Рахима, распростертое на шелке простыней. Стараясь избавиться от наваждения, она оторвала взгляд от кровати и осмотрела комнату в поисках витрины из каталога. Наконец она нашла глазами застекленный шкафчик в стиле Луи XIV и устремилась к нему, крепко закутавшись в шаль.
Дедушкина шкатулка красовалась посередине верхнего ряда, поражая взгляд изяществом формы и ослепительным орнаментом. Настоящий шедевр. Теперь Аллегра поняла, почему дедушка так хотел вернуть ее.
С бешено колотящимся сердцем она подошла на шаг ближе к шкафчику, как вдруг услышала стук закрывающейся двери. Резко обернувшись, она увидела входящего Рахима. Каждая клеточка ее тела вопила. Сначала от страха, а затем от такого жаркого волнения, что она боялась сгореть заживо к тому моменту, когда мужчина, вытирающий волосы полотенцем и пока еще не подозревающий о ее присутствии, поймет, что она нарушила его личное пространство.
В следующий момент Рахим опустил полотенце и замер. Волевое, породистое лицо не дрогнуло. Его глаза потемнели и сузились. Пронзив Аллегру взглядом, будто лучом лазера, он медленно направился к ней.
Аллегра старалась не смотреть на его обнаженный торс. Она лихорадочно придумывала объяснение, почему оказалась в его спальне в столь неурочное время, да к тому же в неглиже.
Но по мере его приближения она растеряла всю свою решимость и пожирала взглядом его мускулистое, атлетическое тело. Смуглая кожа, оттененная белизной полотенца, небрежно обернутого вокруг бедер, была такой гладкой и блестящей, что ее хотелось погладить. Он был до неприличия красив. Рахим Аль-Хади являл собой пример абсолютного альфа-самца. Она поняла, что не сможет перед ним устоять.
23 
