Особенно,... 
172 
- Сильный?! Эт ты про меня? Ничего не попутала? Про меня, да? Может, именно поэтому я тебя, как собаку, бил, ну, знаешь там... силу не знал куда свою девать, тр*хал всех подряд, пока ты в больнице лежала, дури-то много, чё... Кстати, недавно я тоже соскочил с одной... Что еще не весь наивняк из тебя выбил, нет? - я не замечал, что ору, только на нее смотрел, застывшую, побелевшую, как полотно. Мне самому было больно от этого д*рьма, но в том весь смысл, что это правда обо мне и пора ее озвучить именно сейчас, хотя хотелось махнуть рукой и просто пользоваться дарами сострадания своей малышки. Но слава Богу, у ущербных обостренно чувство гордости.
Так-то лучше, хватит здесь благотворительностью заниматься! Пусть проваливает, занимается своими делами, а меня оставит в покое. Покоя хочу!
- Тебе казалось, Ань... Как там у вас говорят?! Кажется - надо креститься! – процедил насмешливо, хотя хотелось вырвать свой язык. Черт, во мне умер великий актер.
Она села напротив и улыбнулась уголком губ, протянула руку и погладила меня по щеке, сердце до предела сжалось от ее нежности. Что ж ты делаешь-то?!
- Сильно сыграно, Марусь, только трясешься-то почему как припадочный?
Усмехнулась, а я окаменел.
- Думаешь, не знаю я про эту журналистку? Знаю, родной, знаю... По глазам твоим сразу же прочитала.
- Что же ты раньше не прочитала ни хера?!
Хмыкнула и признала:
- Мне нечем крыть, ты прав, потому и виню себя.
- О, прекрати, мне не нужны эти...
- Заткнись! - оборвала она, а я опешил и... заткнулся. Анна вытерла слезы и продолжила. - Я две недели молчала, смотрела на тебя, как ты загибаешься от жалости к самому себе, потому что это нужно каждому, только не стоит с этим затягивать. Я затянула в свое время и видишь, что из этого вышло...
- Только вот не надо сейчас изливать свои переживания на меня, своих хватает. – огрызнулся я. Очнулась, мать ее. Раньше надо было задушевные беседы вести. Сейчас-то уже к чему? Выкупались в д*рьме, а теперь захотелось чистенькой быть? Только дрянь эта коростами застыла на душе, хер отмоешься. Так что пусть валит! Я-то ее знаю, жалко ей меня. «Жалко»... Не «жалко», а жало, огромное такое, впивающееся в меня, вспарывающее, рвущее, нет, раздирающее на ошметки мою гордость и собственное достоинство. Самолюбие взыграло, визжало, как бешенное, и нечем было заткнуть его, меня несло.
- Хорошенькой хочешь казаться? Так мне наср*ть, Ань. Я тебя знаю как облупленную, и мне все это не нужно, понимаешь?! Я не смог помочь тебе оправиться от твоих потрясений, но, по крайней мере, могу сказать, что пытался...
- Знаю и...
-Да помолчи ты! –перебил, заводясь еще сильнее, но тут же стало стыдно и уже спокойнее продолжил.- Тебе не следовало приезжать... Ань, мне не нужно твое сострадание, поддержка, мне ничего от тебя не нужно, ясно?
Она молчала, ни одной эмоции не проскользнуло на ее лице и меня это бесило.
- То, что было, когда я очнулся - это просто... состояние аффекта, поэтому прости. Меня не надо жалеть, терпеть, делать мне сраные одолжения! Не надо, Ань, таким образом о Диане печься. Ребенок – не вся вселенная, и можешь осуждать меня за это, но да, черт возьми, я так считаю, и тебе это известно. Я люблю наших детей, люблю больше всего на свете. Но они - не центр человеческой жизни. Когда между женщиной и мужчиной ничего нет, то да – дети это все, что остается. Я не хочу, чтобы женщину возле меня держал ребенок и еще какие-то причины, кроме меня самого. Проблема не в том, что ты затянула с жалостью к себе... Просто Мэтт был всем, не стала его и ничего не осталось, по крайней мере, у тебя нет причин держаться за этот брак. Конечно, можно прикрыться Дианой, но давай не будем повторять ошибок. А это... - взглядом показал на коляску, стараясь, чтобы голос звучал твердо, потому что ампутировать самого себя адски больно, но пора бы уже расставить точки над «I», не маленькие уже, да и десять лет совместной жизни обязывают быть откровенными друг с другом. Анна продолжала смотреть на меня непроницаемо, я не понимал, что творится в ее голове, меня это раздражало, но я не останавливался. - Конечно, не пожелаешь никому такого, но я пережил потерю сына, а уж потерю ног переживу и подавно.
Я замолчал, Анна же наклонила голову в бок, вздохнула и невозмутимо спросила, доводя меня до бешенства:
- Все сказал?
- Да, мать твою, все! Сегодня наша последняя встреча. Можешь собирать вещи и ехать домой, полетишь частным, ты ведь Диану тоже притащила сюда...
172 
