Последние отзывы

  134  

– Мы были любовниками? – тихо спросил он.

Даглесс шумно втянула в себя воздух.

– Не шевелись, не то я тебя порежу.

– Это не я, а ты пошевелилась, – покачал он головой. – Признайся, мы долго были вместе? И много любили друг друга?

– О Николас! – вздохнула она и, к своему стыду, ощутила, что слезы снова жгут глаза. – Все было не так. Ты пришел ко мне с некоей миссией. Тебя обвинили в государственной измене, но тебя прислали ко мне, когда после стольких лет бумаги леди Маргарет были найдены. Мы пытались узнать, кто на тебя донес.

Она принялась медленно снимать слои повязки, обнажая его руку.

– И мы открыли правду?

– Нет, – грустно обронила Даглесс. – Не мы. Но я узнала все, только после того, как ты вернулся в свое время. После того, как… как тебя казнили.

Лицо Николаса изменилось. Куда девалось откровенно чувственное выражение? Он больше не мог игнорировать эту женщину. Она знала о прятавшихся в чулане слугах, когда он с Арабеллой резвился на столе. И она знала о Ките. Сердце тревожно билось в груди при одной только мысли о том, что он едва не потерял брата! Не будь здесь этой женщины, Кит наверняка бы утонул.

И тогда смерть брата легла бы на его совесть. Во всем была бы только его вина, и никого другого, потому что он солгал, когда она спрашивала его о тайнике в Белвуде. Она ведь говорила, что Кит показывал Николасу тайник за неделю до смерти, но Николас и слушать ничего не пожелал! Слышал только, что она постоянно рассуждает о его красавце брате! Его ревность едва не стоила Киту жизни!

Николас устало откинулся на подушки.

– Что еще ты знаешь?

Даглесс уже открыла рот, чтобы рассказать ему о Леттис, но тут же подумала, что не стоит. Еще рано. И он не до конца ей доверяет. Кроме того, он страстно любил Леттис. Недаром стремился покинуть двадцатый век и ее, Даглесс, чтобы вернуться к возлюбленной жене! Нужно выждать, прежде чем он лучше узнает ее и поймет, что она не способна на предательство. А пока еще не время.

– Позже я все расскажу, – уклончиво пообещала она, – а пока нужно заняться твоей рукой.

Наконец ей удалось снять всю повязку и обнажить глубокий порез. Даглесс никогда не приходилось обрабатывать такие тяжелые раны, но профессия учителя начальной школы приучила ее без страха смотреть на выбитые зубы, кровавые ссадины и сломанные конечности, оставаясь при этом спокойной и жизнерадостной ради больного ребенка. Конечно, Николасу необходим доктор, но придется обойтись помощью Даглесс.

Когда Гонория и служанки вернулись со всем, что потребовала Даглесс, та немедленно дала им новые задания. Верная Гонория не позволяла служанкам усомниться в приказах Даглесс. Женщины сняли наружные рукава, закатали рукава блузок, после чего Даглесс велела им хорошенько вымыть горячей водой руки. Сама она тем временем кипятила иглы и нитки.

Единственными успокоительными таблетками в сумке были те, которые прописал врач, чтобы утихомирить разбушевавшийся желудок. Жаль, конечно, что это не добрый старый валиум, но ничего не поделаешь.

Она дала Николасу таблетки, надеясь, что они подействуют как снотворное. Он и в самом деле заснул.

Прокипятив иглы и нитки, Даглесс приказала Гонории зашить рану. Та смертельно побледнела при одной мысли о столь страшной операции, но Даглесс настояла, поскольку швы у Гонории получались мелкими и аккуратными. Правда, сама она точно не знала, как это делается. Но велела Гонории зашить рану двойным швом. Внутренним швам предстояло остаться в руке Николаса навсегда, но Даглесс рассудила, что если у ее отца еще с войны стоит стальная пластина в ноге, то и Николас вполне сможет выжить с шелковой строчкой в руке. Она старательно сводила концы раны, пока Гонория шила.

Когда все было закончено, Даглесс перевязала рану чистым полотном. Даглесс велела служанкам прокипятить ткань, которая понадобится назавтра, и касаться этой ткани только чистыми руками. Гонория пообещала обо всем позаботиться.

Наконец Даглесс отпустила всех, а сама села у огня и стала ждать и тревожиться. Если у Николаса начнется жар, у нее нет ни пенициллина, ни антибиотиков в таблетках. Ничего, кроме остатков аспирина.

Она велела себе не волноваться, потому что будущее Николаса заранее известно. Правда, сегодня она изменила историю. Если Кит не умер, может, в этом случае Николас не останется в живых? Что, если, вернувшись в двадцатый век, она обнаружит, что Кит мирно дожил до седых волос, а младший брат умер от загноившейся раны? В любом случае начиная с сегодняшнего дня история пойдет по другому пути.

  134