Особенно,... 
107 
— Какие цветы он присылал?
Реджинальд облизнул губы. Выглядел он явно смущенным. Алексей повторил вопрос, на этот раз более нетерпеливым тоном, и камердинер ответил:
— То были розы, сэр.
— Что за розы, позвольте узнать?
— В первый раз белые, во второй — желтые, а во все последующие — красные.
— Во все последующие, — эхом повторил Алексей. — Сколько же раз мой банкир одаривал мою дорогую супругу розами?
— Сегодня будет пятый раз, — беспомощно пояснил камердинер.
Выглядел он при этом совершенно несчастно.
— И где же они?
— В покоях миссис де Уоренн.
Алексей отставил стакан в сторону и быстрым шагом вышел из библиотеки, испытывая мрачную радость, будто ему удалось застать ее в постели с другим мужчиной. А разве это не так? По лестнице он поднимался, перескакивая зараз через три ступеньки. Дверь спальни Элис была открыта, и, еще не войдя в комнату, он увидел темно-красные цветы идеальной формы. Они стояли в большой вазе на столике у окна.
Прикинув на глаз, Алексей решил, что цветов здесь не менее пяти дюжин.
К букету был прикреплен конвертик.
Ослепленный гневом и не способный мыслить трезво, Алексей бросился вперед. Схватив конверт, он вскрыт его и, вынув сложенный лист бумаги, прочел:
«Моя дражайшая Элис, трудно выразить словами восторг, охвативший меня после нашей сегодняшней встречи. Я очень рад достигнутому нами пониманию. С нетерпением и предвкушением ожидаю следующей встречи.
С огромной любовью и уважением,
Томас».
Руки Алексея тряслись. Никогда еще он не был настолько зол. Какого понимания они достигли? И когда состоится следующее любовное свидание? Этим вечером? Всю вторую половину дня, несомненно, его жена и Блэр провели в объятиях друг друга.
Сознание его поработил образ Элис, страстно обнимающей банкира. Он едва мог это вынести. Три последние недели он тешил себя пустой надеждой, что ему все равно, чем занимается его жена и с кем она коротает время.
Алексей вспомнил об Уильяме Монтгомери. Неужели Элис старается снова спровоцировать его? Он верил, что она извлекла урок из трагической смерти американца. Нет, она не использует Блэра — она его любит. Он доводится ей и другом, и любовником. Черт, и защитником тоже. Она сама это признала. Алексею очень хотелось отыскать своего банкира и избить его, но он, также извлекший из прошлого урок, никогда больше не позволит гневу руководить своими действиями.
Вместо этого ему придется принять эту непозволительную любовную связь.
Взгляд его упал на сундук, на котором также стояли розы, но не такие свежие, как на столе. Записки при них не было.
Алексей подскочил к сундуку и стал перетрясать лежащие там книги, но между их страницами ничего не было спрятано.
Тогда он посмотрел на прикроватную тумбочку, но не заметил там ничего, кроме лампы, кувшина с водой и стакана. Тогда он подошел к небольшому письменному столу. На его обтянутой кожей поверхности не было ничего, за исключением ручки и стопки писчей бумаги. Он выдвинул средний ящик и увидел пачку конвертов, перевязанных розовой лентой.
Алексей едва мог дышать. Он узнал почерк Блэра на верхнем конверте. Он сел за стол и вынул письма. Всего их было четыре — и он внимательно прочел каждое послание.
Закончив, он пришел к неизбежному заключению — Томас Блэр глубоко влюблен в его жену.
Ему очень хотелось бы знать, что Элис писала в ответ. Но какое это имеет значение? Он и без того не сомневался, что она также страстно любит этого человека.
Жаркая волна ревности поднялась в его душе.
Элис его жена, и она должна принадлежать ему.
Зарычав, Алексей перевернул ее письменный стол, опрокинув его на пол.
Глава 14
Домой Элис приехала одна, в половине первого ночи. Ее сопровождающий, Эвери Форбз, был слишком стар, чтобы тратить лишних два часа, провожая ее до Оксфорда, а затем возвращаясь к себе в район Мейфэр. Она взяла за правило подвозить старика в его лондонскую квартиру сразу по окончании любого мероприятия, которое они посещали вместе. Форбз, жена которого скончалась около двух десятков лет назад, с восторгом исполнял при ней обязанности сопровождающего и зарекомендовал себя очень приятным джентльменом — внимательным, остроумным и уважительным. О большем нельзя было и мечтать.
107 
