80 
К окончанию оперы Ариэлла выглядела раздосадованной.
Посмотрев на дом, Элис поняла, что Алексей еще не вернулся. Она запрет дверь своей спальни, выпьет бренди и наденет на глаза не пропускающую свет повязку. Возможно, ей даже стоит заткнуть уши. Она была крайне изнурена и намеревалась немедленно отойти ко сну.
Блэр перегнулся через нее, чтобы распахнуть дверцу экипажа с ее стороны. Она выбралась наружу, и он последовал за ней. Затем он взял ее затянутую в перчатку руку.
Посмотрев ему в глаза, Элис содрогнулась. Вечер обернулся сущей катастрофой. Она едва смогла пережить бросаемые на нее взгляды знакомых, каждый из которых, приветствуя ее, умудрялся непременно упомянуть об Алексее, радуясь ее дискомфорту и, возможно, раскрытию шести лет лжи и притворств. Внимание ее было постоянно сосредоточено на муже, а не на Томасе, который, несомненно, заслуживал гораздо большего.
Во время часовой поездки до ее нового дома Блэр даже не пытался завязать разговор. Он казался погруженным в глубокие раздумья.
— Я понимаю, что вы устали, — произнес он, поднимаясь вместе в Элис по каменным ступеням, ведущим к двери. — Даже несмотря на то, что муж ваш еще не вернулся, вы не пригласите меня войти, не так ли?
Элис посмотрела на него, недоумевая: почему не может полюбить этого человека? Он был крепким, сильным и, что самое главное, добрым — в отличие от ее треклятого мужа. Ей вдруг очень захотелось плакать.
— Я и в самом деле устала, Томас. Мне жаль, что вечер выдался не особенно приятным.
— Нам обоим известно, что не ваша усталость является причиной того, что вы не можете пригласить меня в дом.
Она не могла этого сделать, потому что ее муж был в городе. Но Алексей сейчас находится с кем-то еще, поэтому доводы ее оказывались лишенными смысла, подумала Элис.
Она ничего не ответила, и Блэр добавил:
— В том нет вашей вины. Мне жаль, что вы так несчастливы.
Она отчаянно нуждалась в друге, которому можно было бы поверить свои душевные тайны. Но даже Томасу она не могла рассказать всего, хотя и лгать больше не намеревалась.
— Мы с Алекси больше не ладим.
— Спасибо, что сказали мне это. — Он взял ее другую руку. — Но все же я сомневаюсь, что у меня есть шанс.
Слеза все же скатилась по ее щеке, но Элис отказывалась ее замечать.
— Он недолго пробудет на суше — так обычно бывает. Скоро моя жизнь снова войдет в привычное русло.
Произнеся эти слова, она поморщилась, потому что для нее привычноезначило притворяться, что она счастлива.
— Но вы все равно его любите.
Она крепко зажмурилась. Возможно ли такое? Несомненно, любовь ее умерла, когда он грубо и бессердечно обошелся с ней по возвращении в Лондон — будто она была шлюхой и будто последние шесть лет и без того не были катастрофой.
— Я любила его, когда мы были детьми. Тогда мы были близкими друзьями, но теперь это в прошлом, Томас.
— Жизненный опыт меняет людей, Элис. Но, возможно, вам стоит признать, что вы все же любите этого мужчину, невзирая на все перемены?
Взгляд его был пронизывающим.
Любить Алексея сейчас было совершенно немыслимо, не так ли? Это принесло бы ей еще больше боли.
— Вчера ночью мы сильно повздорили. Можете мне поверить, между нами нет никакого чувства. — Элис ощутила небывалое внутреннее напряжение. — Мы живем отдельно вот уже шесть лет. Я не имею ни малейшего намерения что-либо менять, но теперь, когда мы оба в городе, нам нужно притворяться, что брак наш счастливый.
— Такое поведение по отношению к вам я считаю невыносимым. — Блэр посмотрел на нее, затем коснулся ее щеки. — Ваш муж дурак, раз причиняет вам столько боли. Стоит ли мне продолжать надеяться, Элис? Вам известно, как сильно меня влечет к вам. Но я не хочу быть незваным гостем.
— Не знаю, что и сказать. — Она сжала его ладонь. — Вы очень нравитесь мне, Томас. Я боюсь потерять вас… как друга.
Ее память предательски напомнила ей, что и Алексей некогда считался ее другом и человеком, на которого она могла рассчитывать. Некогда он был ее героем.
— Я хочу большего, чем дружба, — чуть слышно произнес Блэр.
Поколебавшись немного, Элис ответила:
— Мне это известно.
— Знаете, что еще больше усугубляет ситуацию? То, что ваш муж мне в некотором роде даже симпатичен.
— Боже мой! — в ужасе воскликнула Элис.
Блэр едва заметно улыбнулся:
80 
