Особенно,... 
28 
Мужчины переглянулись и сочли за благо разойтись каждый по своим делам.
Айрин не поверила своим глазам. Она только что, можно сказать, построила босса.
Но тут у нее в голове мелькнула другая мысль, далеко не такая приятная.
Если эта история пойдет дальше ее участников, она наверняка станет посмешищем для всего холдинга. Начнутся сплетни, что в приемную лучше не подниматься в периоды женских недомоганий. Дело, конечно, житейское, и, с одной стороны, вроде как ничего страшного… А с другой стороны, Айрин осознала, что действительно очень по-дурацки вляпалась.
Теперь при встрече с ней Ларри Бейтс каждый раз будет смеяться, а если не смеяться, так припоминать ей ее ребяческое, вернее девчоночье, поведение, а если не припоминать, то думать… Думать: какая же она дурочка!
Это невыносимо. Это нечестно. Ну почему все случилось именно так?
Он будет воспринимать ее как истеричную и слезливую девицу, а она…
Она уже никак не сумеет поправить первое — и самое важное — впечатление о себе в глазах Ларри.
Почему ее так волнует это впечатление?
Да потому, что Ларри понравился ей!
Очень понравился.
Куда там именитому писателю, покорителю женских сердец (и винных бутылок), водителю «бентли» и дарителю коллекционного шоколада Клайву Миддлу!
— Черт, — вслух сказала Айрин, — черт, черт, черт!
Вовремя спохватившись, она замолчала. Чего доброго, Оливер услышит. И к репутации Айрин добавится еще одна, выразительная, весьма лестно характеризующая ее черта.
Разговаривает сама с собой в разгар рабочего дня, не сходя со своего рабочего места. О лучшем помощнике и мечтать нельзя! Вот уж действительно.
От досады Айрин прикусила губу и сжала ладони в кулаки, но тут же разжала их, ойкнув: длинные, аккуратно подпиленные ногти впились в мякоть ладоней.
12
— Ну и как он тебе показался?
— Кто? А-а, Бейтс. Не знаю. Я не успела толком к нему присмотреться.
Айрин с Хиллари перекусывали в ближайшей к издательству кофейне. Айрин хрустела зеленым салатом. Хиллари была менее воздержанна. Она слизывала с пальцев шоколад, который без зазрения совести таял на сдобных булочках.
Хиллари укоризненно сказала:
— Не говори ерунды. Иначе я подумаю, что ты теряешь форму. К чему там присматриваться? Это же чистый секс!
— Что, прости?
Хиллари вздохнула.
— Этот малый чертовски привлекателен. И, к сожалению, прекрасно это осознает.
— А что в этом плохого? — искренне удивилась Айрин.
— Когда это осознают, этим начинают пользоваться. Иногда без зазрения совести.
— Или не начинают.
— Не идеализируй людей.
Айрин подумала, что как-то не готова вести с коллегами разговоры в подобном ключе. Может, Хиллари давно ни с кем не беседовала по душам?
Но почему на роль наперсницы она выбрала именно меня? Не хотелось бы делать предметом обсуждения сексуальность коллег. Или их интимную жизнь, не дай бог…
Хиллари не унималась.
— Я еще могла бы понять, если бы ты была серым, пардон синим, чулком и не интересовалась мужчинами.
— У меня есть бойфренд. Все же знают.
— Ну и что? Наличие бойфренда не предполагает, что нужно покрыться мхом и зарасти плесенью. Жизнь, как ни странно, продолжается. На одном человеке свет клином не сошелся.
Айрин молча и с удивлением смотрела на Хиллари.
Они что, сговорились с Клайвом? Такое впечатление, что оба из одной упряжки. Впрочем, неважно.
— Да что ты смотришь на меня так укоризненно? — развеселилась Хиллари. — Я не имею в виду ничего криминального, поверь.
— Да ну?
— Разумеется. Айрин, не нужно быть такой пуританкой, мы не в Средних веках.
— Но я не…
— Разумеется. Я всего лишь имею в виду то, что на работе мы проводим основную часть своей жизни. И если нас на этой самой работе окружают интересные и привлекательные мужчины, то это лишь делает рабочее времяпрепровождение чуть более приятным. Понимаешь, о чем я?
— Конечно. — Айрин с шумом выдохнула и расслабилась. Не хотелось бы подозревать Хиллари в поведении, недостойном сотрудника, занимающего такой престижный пост. Да и, в конце концов, Хиллари… Сколько же ей лет? Она, конечно, выглядит цветущей женщиной и многим даст фору. Но, кажется, ей слегка за сорок. Айрин слегка за двадцать. А Ларри на вид тридцать — тридцать два года.
Нет, наверное, Ларри еще моложе. Двадцать восемь — двадцать девять? Пожалуй, так. Она не заметила морщинок в уголках глаз Бейтса, когда он хохотал у нее в приемной.
28 
