Особенно,... 
75 
– Я тоже хочу мастерить воздушного змея! – объяснил мальчонка. Хелена узнала в нем Марти Тасиера – сына хозяина скобяной лавки.
– А я хочу танцевать! – добавила девочка. Маленькая маори как раз показывала ей несколько простых движений и при этом крутила пои-пои. Она явно гордилась, что теперь наконец может делать что-то лучше пакеха.
– Это даже больше того, на что я рассчитывала! – обрадовалась Моана такому пополнению. – На детей пакеха я и в самых смелых своих мечтах не надеялась! Конечно, я всех рада видеть. Наконец-то они подружатся с маори.
Вскоре маленькие пакеха действительно выучили несколько слов по-маорийски. Они старательно распевали хака, играли и танцевали, разыгрывая мифы и истории. Джеймс пожертвовал свой старый мяч для регби. Моана объясняла детям: несмотря на то, что это игра пакеха, у нее много общих элементов с маорийской ки-о-рахи. Один из стариков еще помнил, как плести для такой игры мяч, и сделал его детям. Его жена рассказывала ученикам о плетении, показывала традиционный узор племени.
Все проходило замечательно, пока через несколько дней не заявились родители пакеха – посмотреть, где же пропадают во второй половине дня Мартин, Дэвид, Джейн и Элизабет. Горожане из Халдона не обрадовались, что их отпрыски совершали экскурсии в мир маори. Некоторые написали жалобы на учителей в Халдон и пастору, а затем приехали в деревню, чтобы забрать своих детей. Большинство родителей вели себя агрессивно, словно Моана, Дженет, Лаура и Хелена украли их детей либо подстрекали тех не слушать указаний взрослых.
Молодые учительницы спокойно перенесли злобу пакеха, попытались все объяснить и успокоить их. Девушки были достаточно уверенными в себе, чтобы не принимать резкие слова близко к сердцу. Но Хелена опасалась таких людей, как Бернард Тасиер. Его крики и угрозы напоминали брань охранников в русском лагере. Джек и Глория подтвердили опасения девушки, назвав Тасиера нацистом. Мужчина всю войну придерживался идеологии национал-социалистов. Хелена разозлилась, когда он обозвал маори грязными дикарями и тупыми охотниками за головами, рядом с которыми не место его сыну. Это придало польской девушке сил, чтобы возразить наглецу. Она сможет вести занятия сама, если Моана, Дженет и Лаура вернутся в Данидин. А расставание все приближалось.
Руководство семинара поддержало их проект по интеграции аборигенов в современное общество, теперь девушкам предстояло делиться опытом, пока семестр не подойдет к концу. До зимних каникул еще предстояло сдать экзамены, и молодым наставницам следовало подогнать материал, пропущенный во время работы над проектом. Они считали, что им нужно вернуться, но покидать детей было жаль. Втроем они в день отъезда уговаривали Хелену помогать детям хотя бы с домашними заданиями. Хелена охотно согласилась на это, между тем, она считала, что не сможет справиться с враждебным отношением жителей Халдона. Полячка также не могла рассчитывать на благосклонность Коуа. Вождь, как и большинство жителей мараэ, толерантно относился к школе, но не проявлял к ней особого интереса.
– Я не знаю… у меня скоро родится ребенок… – попыталась придумать отговорку Хелена, когда речь об этом зашла снова, – для меня все это слишком тяжело…
Она сама понимала: аргумент не очень весомый. И все-таки старалась как можно реже упоминать о ребенке и родах. Несмотря на то, что всего несколько недель отделяло ее от этого дня, девушка решила ничего не менять в своей жизни. Хелена еще совершала конные прогулки, хотя на лошадь приходилось взбираться со стула, да и бриджи уже давно не застегивались на животе. Поэтому она часто одевалась в растянутый после стирки свитер, в котором обычно раньше работала Глория. Он скрывал пояс штанов Хелены, которые не сходились вокруг раздавшейся талии и держались на веревке.
– А разве верховая езда тебе сейчас не в тягость? – метко подметила Лаура. – Кажется, ты совершенно не беспокоишься о ребенке! Если вдруг упадешь…
– Я не упаду, – спокойно возразила ей Хелена. За последние месяцы девушка вполне сносно научилась ездить верхом и, конечно, садилась на самую спокойную лошадь. – Мисс Глория позволяет мне это…
Хелена очень гордилась данным фактом. В то утро она как раз впервые поскакала верхом без сопровождения, после того как Глория вдохновила ее на это. Для Хелены подобные вещи были словно посвящение в рыцари. Она восхищалась матерью Джеймса и радовалась любой ее похвале. Кроме того, Глория была единственным человеком, который не говорил с ней постоянно лишь о будущем ребенке. Мать Джеймса болтала о ферме, собаках и лошадях. Она была животноводом до глубины души и могла часами обсуждать щенков и жеребят. Ее волновало любое пополнение живности на ферме. Если Хелена не хотела говорить о своей беременности, Глория принимала это и оставляла за девушкой право выбирать тему для беседы.
75 
