114 
– Это очевидно, – согласился граф, и уголки его губ дрогнули в мрачной улыбке. – Охотно верю, но я был бы крайне вам признателен, если бы вы объяснили, чем я заслужил ваше недоверие.
Имея об этом весьма смутное представление, однако в типично женской манере воспользовавшись первыми же обидными фразами, пришедшими ей на ум, Джудит пропустила мимо ушей его вопрос и заявила:
– Не воображайте, будто я не понимаю причин, подвигнувших вас на столь невежливую отповедь! Вас беспокоит не столько мой вид, сколько то, что я пренебрегла вашими распоряжениями! Вы всегда должны оставаться хозяином положения и не можете допустить, что кто-либо поступает вопреки вашей воле.
– Вы правы, – согласился он, – но то же самое можно сказать и о вас, мисс Тавернер. Сильнейшее желание потакать собственным прихотям едва не подвигло вас на авантюру, которая, не вмешайся я вовремя, дабы вразумить вас, могла бы повредить вашей репутации гораздо серьезнее, нежели вы полагаете. Эти мальчишеские выходки, быть может, выглядят вполне уместными в глуши Йоркшира – к счастью, я не знаком с принятыми там обычаями и манерами, – но здесь они не пройдут. Вы совершили большую ошибку. Ваши принципы должны были помочь вам осознать ее, и потому мне необязательно было говорить вам об этом. Что до вашего любезного описания моего характера, то позволю себе заметить: опекунство, возложенное на мои плечи, с самого начала ставшее для меня источником беспокойства и раздражения, включает не только управление вашим состоянием. Однажды, мисс Тавернер, вы уже имели бестактность заявить, будто рады тому, что не являетесь моей дочерью. Я тоже рад этому, но, сколь малоприятной ни была бы роль, которую я вынужден играть, заняв место вашего отца, если вы и далее не будете повиноваться мне, я поступлю с вами так, как, вне всякого сомнения, с вами обошелся бы ваш батюшка, если бы имел удовольствие видеть вас сейчас.
– Что ж, я могу быть благодарной хотя бы одному обстоятельству! – вскричала Джудит. – Оно заключается в том, что уже очень скоро вы более не сможете угрожать мне или вмешиваться в мои дела! Будьте уверены хотя бы в этом, лорд Уорт: как только ваше опекунство надо мной окончится, я никогда не захочу видеть вас снова!
– Благодарю вас! Вы дали полную волю своему гневу, и теперь вам нечего более добавить, – ответил он, затем отвернулся и распахнул перед ней дверь. – Ваша карета уже наверняка подана, сударыня.
Мисс Тавернер направилась к двери, но тут в комнату ворвался Перегрин, разгоряченный, запыленный и растрепанный куда более, чем она сама.
– Что здесь происходит, дьявол меня забери? – спросил он. – А я-то думал, ты уже на полпути к Брайтону! Мне просто чертовски не повезло, должен тебе сказать!
– Лорд Уорт, – отозвалась Джудит, стараясь говорить ровным голосом, – счел необходимым прекратить нашу гонку. По мнению графа, его подопечная не может сама доехать до Брайтона, не оскорбив его достоинства.
– Можно подумать, нам есть дело до его достоинства! – заявил Перегрин. – Черт возьми, Уорт, мы заключили пари! Вы не имеете права останавливать мою сестру сейчас!
– С вами я поговорю позже, – неприятным тоном сообщил юноше Уорт. – Мисс Тавернер, я жду, что вы соблаговолите позволить мне посадить вас в карету!
– Поезжайте своей дорогой, – заявила в ответ девушка. – Когда со мной рядом брат, мне не нужна ничья защита.
– Мы уже имели возможность в этом убедиться, – с язвительной улыбкой согласился его светлость. – Что ж, я предупреждал вас, мисс Тавернер, что намерен принудить вас к послушанию.
Он шагнул вперед, но Перегрин быстро встал между ними и, сжав кулаки, резко бросил:
– А я предупреждаю вас, сэр: оставьте мою сестру в покое!
– Боюсь, столь благородный жест не произвел на меня никакого впечатления, – ответил Уорт. – Утешьтесь соображением: если я ударю вас, вы очень сильно пожалеете о том, что спровоцировали меня.
Мисс Тавернер положила руку брату на плечо.
– Умоляю тебя, Перри, не устраивай сцену! Я готова идти с вами, лорд Уорт.
Он поклонился; пройдя мимо него, она вышла из комнаты, а через пару минут граф подсадил ее в карету, и дверца захлопнулась за ней. Девушка услыхала, как ее опекун отдает распоряжение форейторам, и откинулась в угол сиденья, когда лошади тронулись с места.
Оказалось, она дрожит всем телом, мысли ее путаются, а в горле застрял комок. Все удовольствие, которое она предвкушала от поездки в Брайтон, куда-то улетучилось: ей казалось, она самое несчастное создание на свете. Ее поведению не было оправдания, уже в Хорли Джудит поняла, сколь непотребным оно выглядело, а теперь со стыдом призналась себе, что сполна заслужила гнев Уорта. Она вызывала у него отвращение, и он без зазрения совести унизил ее, обращаясь к ней с нескрываемым презрением. Неудивительно, что она потеряла самообладание: он вел себя непростительно. То понимание, которое начало было зарождаться между ними, исчезло, едва успев возникнуть. Но теперь ей было все равно: если только он не вымолит у нее прощения, она не сможет заставить себя вновь увидеться с ним, не испытывая к нему сильнейшего отвращения, но при этом девушка была уверена, что он не станет извиняться. Кредит доверия, который она завоевала в его глазах, улетучился, он оказался самым гадким, высокомерным и деспотичным человеком, а она представлялась себе немногим лучше вульгарной леди Лейд.
114 
