135 
А Маргарет действительно считала, что Лиллибет все сделала правильно. Правда, сама она за всю свою жизнь прочла от силы три книги (включая Библию), однако ей казалось, что раз Лили не хочет иметь мужа и детей, ей просто необходимо чем-то заполнить свою жизнь. Так почему бы не книгами, которые Лили обожала с детства, как было прекрасно известно Маргарет? Ей это казалось вполне логичным и естественным, однако Генрик явно придерживался другого мнения. В течение еще двух недель он то бранил дочь, угрожая ей самыми страшными земными и небесными карами, то вовсе переставал с ней разговаривать, но она не сдавалась. Чувствуя, что проигрывает войну характеров, отец снова заговорил об избегании, и на этот раз за его словами чувствовалась решимость привести угрозу в исполнение.
Избегание было, пожалуй, единственным, чего Лиллибет по-настоящему страшилась. Это означало, что ее навсегда выгонят из поселка и запретят возвращаться и никто из прежних знакомых, соседей и родственников не сможет с ней ни разговаривать, ни помогать ей, чтобы не разделить ее участь. В начале сентября Лиллибет не выдержала и написала письмо Роберту Белладжо, в котором рассказала о происходящем и попросила, если возможно, отказаться от издания книги. Она обещала также вернуть ему аванс, из которого не истратила ни цента, и даже приложила к письму заполненный и подписанный чек на всю сумму из своей временной чековой книжки. Письмо она отнесла Джо Латтимеру (на сыроварню ей пришлось идти пешком) и попросила отправить его в Нью-Йорк.
Вернувшись в поселок, Лиллибет первым делом пошла к отцу и, с ненавистью глядя на него, рассказала о том, что сделала, но Генрик ничего ей не сказал. Ему было все равно, что она чувствует. Промолчал он и когда Лиллибет добавила, что сама уйдет из общины, если он заставит ее выйти замуж, и она в отчаянии бросилась к себе в комнату, заперлась на крючок и не выходила три дня. Только после этого похудевшая, с ввалившимися глазами, она вернулась к своим домашним обязанностям, то есть к жизни, которая мало чем отличалась от рабства. Взгляд ее потух, да и сама Лиллибет походила на призрак, на механизм, раз и навсегда запрограммированный на выполнение одних и тех же операций. Увидев ее в таком состоянии, Маргарет сказала Генрику, что серьезно беспокоится за Лили и что он не прав, но он затопал на старую подругу ногами и, брызжа слюной, крикнул, что не желает больше видеть ее в своем доме.
* * *
Получив письмо, испещренное неровными, скачущими буквами, совершенно непохожими на обычный каллиграфический почерк Лиллибет, Роберт сразу понял, как сильно она расстроена. Самому ему было страшно даже представить, какому давлению и угрозам подвергается она со стороны отца и, возможно, других членов общины. В письме Лиллибет рассказала ему абсолютно все, что произошло, и просила остановить работу над книгой.
Совершенно разбитый и опустошенный, Роберт отложил письмо. При этом из конверта выскользнул чек на двадцать пять тысяч долларов. Лиллибет возвращала полученный аванс. Это еще больше огорчило Роберта, но сдаваться он не собирался. Чек он разорвал пополам и уже на следующий день был на сыроварне Латтимера. Разыскав в административном здании кабинет Джо, Роберт попросил дать ему адрес Лиллибет.
– А что стряслось? – встревожился Латтимер, увидев отчаяние на лице гостя.
– Отец не разрешает ей издавать книгу! – выпалил Боб. – Я хочу сам с ним потолковать.
Джо кивнул, хотя и сомневался, что из этого что-нибудь выйдет. Генрик Петерсен свято хранил заветы предков и слыл человеком крайне упрямым. Тем не менее Латтимер объяснил Роберту, где находится аманитский поселок и как туда лучше проехать. В глубине души Джо все же надеялся, что издатель сумеет как-то помочь Лили.
День клонился к вечеру, Лиллибет хлопотала в кухне, готовя ужин, когда кто-то постучал в дверь. Чужих в поселке не бывало, поэтому она без страха пошла открывать и буквально остолбенела, увидев на пороге Роберта.
– Что ты здесь делаешь?! – испуганно ахнула она, от волнения переходя на «ты», как было принято среди аманитов. – Как ты меня нашел?
Роберт ответил не сразу. Несколько мгновений он рассматривал Лиллибет, которая показалась ему похудевшей и очень печальной.
– Я приехал, чтобы поговорить с твоим отцом и попытаться убедить его насчет книги, – несколько сбивчиво объяснил он наконец. – Я даже привез с собой копию твоей рукописи – быть может, он прочтет ее и увидит, что там нет ничего такого, что противоречит вашей вере.
135 
