75 
Фрося давно считалась его подругой, а потом и невестой, и все, кто знал эту взбалмошную, но, в сущности, добрую и безобидную девицу, удивлялись ее выбору. Шуст поначалу и сам не мог поверить, что это всерьез, долго и подозрительно сопротивлялся, испытывал Фросины чувства, пока не успокоился, просчитав все преимущества близких отношений с младшей сестрой Булавина. Пришлось смириться с ее непредсказуемостью, изменами и залетами. В сущности, и ссор между ними Иван не мог припомнить. Должно быть потому, что жили порознь — Фрося занимала комнату в квартире брата, а Шуст пристройку на окраине с бесчисленной родней. Спать ему до сих пор приходилось в кухне на топчане. Там же он и писал.
Что касается любовных свиданий, то их устройством с самого начала занималась Фрося. Вот что она умела в совершенстве! Это был такой фейерверк, такая болезненная щекотка для всех нервов, что каждый раз Шуст, едва унеся ноги, строго говорил себе: все, Ваня, опасно. Подумай о себе, брось к дьяволу эту девку, найди какую-нибудь нормальную. Но не получалось: он уже не мог отказаться от своей чумовой Фроськи, хотя давно убедился, что никаких выгод и преимуществ от их союза нет и не предвидится. Одни неприятности.
В последнее время все было на бегу. Шуст даже пресловутую премьеру у Сабрука пропустил, сколько Фрося его ни уламывала. Снял комнатушку в тихом районе у знакомого бессемейного чудаковатого поэта Гомылко и лихорадочно трудился над рукописью. Материалы ему передали под расписку, остальное он наскреб в республиканской библиотеке, роясь в трухлявых газетных подшивках. Накануне она все-таки отловила его на углу, когда Иван возвращался на ночевку, и стала пытать, что за срочное такое совещание у Смальцуги и когда оно состоится. А узнав, объявила, что там и будет его ждать прямо с утра…
— Ванюшка, я здесь! — высокий и ломкий голосок догнал его, когда он сбегал по ступеням наркомпроса, заручившись резолюцией Смальцуги. — Иван Митрофанович!
Шуст покрутил башкой на ходу: никого, только ликующий смех. Он повернулся на звук — и не поверил глазам: его Фрося стояла, картинно опираясь острым локотком о распахнутую переднюю дверцу жемчужно-серого кургузого автомобильчика с открытым верхом. Раскосые, с рыжей чертовщиной, глаза сияли.
— Пиздец… — только и нашелся Шуст. — Откуда?
— Братцу спасибо! — Фрося опять счастливо засмеялась и тут же свела ниточки выщипанных бровей над тонким переносьем. — «Фиат-Балилла» — видал? У меня вчера, между прочим, день рождения был… Ты, Иван Митрофанович, редкая все же скотина. Хоть бы поздравил. Я-то высматриваю тебя спозаранку, все бросила, недоспала, маковой росинки во рту не было…
— Прости, сокровище мое!.. — Шуст виновато метнулся к девушке, попытался приобнять свободной от портфеля рукой. — Дела, чтоб им… А я, Евфросиния, полагаю, скоро у нас с тобой образуется собственная квартирка. Вот и будет мой тебе подарок. Тьфу-тьфу! Дай, золотце мое, я тебя в губки поцелую!
Дернув острым плечиком, Фрося с легкостью вывернулась и, больше не слушая Ивана, нетерпеливо воскликнула: «Давай садись. Поехали!» Тряхнула коротко остриженной головой, заглянула в глаза и даже слегка подтолкнула: ну, не стой же столбом, не тяни резину!
Шуст успел заметить, как внезапно сузились в булавочные головки зрачки девушки, и безропотно полез на переднее сидение, пахнущее новехонькой кожей. Настроение Фроси менялось ежеминутно — но Шуст к этому давным-давно привык.
Уже в автомобиле, отдаваясь плавному ходу и вдыхая запах Фросиных духов — новых, слишком крепких и сладких, он расслабленно спросил:
— Что это Александр Игнатьевич расщедрился? На него не похоже.
— Завезено всего пять штук. Руководству не подошли: несолидно. Насчет остального — я не в курсе. Брат тайком держал в гараже до самого вчерашнего дня. Он для сестрички ничего не жалеет, я у него одна. Люблю Сашу.
— С каких это пор?
— Ну и дурак же ты, Шуст, — Фрося мрачно покосилась на спутника и резко ударила по педали. Взвизгнули тормоза, «фиат» занесло. — Что ты понимаешь? Он меня вырастил…
— Так, приехали, — обиженно пробурчал Иван. — Готово дело… А ты знаешь, дорогая, мне позарез нужно в издательство. Меня Филиппенко ждет.
— Никуда ты сейчас не пойдешь, — Фрося вдруг уронила голову на баранку и пробормотала: — Ваня, я тебя отвезу, только… — она резко выпрямилась, откинулась на сиденье. — Нет, ты посмотри — ну на кого ты похож! Мятый, весь в какой-то трухе. Постригся бы, что ли…
75 
