67 
Он рассмеялся.
— В Книге Правления не всегда написаны одни лишь предзнаменования, — заметил он. — Лишь иногда. — И, меняя тему разговора, спросил: — Тебе нравится мой тронный зал?
— Здесь красиво. Мне нравится сочетание этих цветов: черный, серый и серебряный.
— Вот видишь, сестренка, — сказал он, — ты не будешь несчастна здесь.
— Вы не сможете удержать меня здесь, милорд, — сказала Марцина.
— О нет, я могу, — возразил Колгрим. — Я наложил заклятие на твои магические силы. Ты не сможешь уйти отсюда, пока я не позволю тебе этого.
— Хочу домой вернуться я тотчас и позабыть тот плен, где я сейчас, — произнесла Марцина. Но ничего не произошло. Она осталась там же, где была. Девушка побледнела. До этого момента только отдельные люди могли препятствовать ее магии. Ее бабушка. Ее мама. Принц Калиг. И вот уже многие годы они не вставали на ее пути.
— Моя мать накажет вас за это. — Марцина старалась, чтобы ее голос звучал уверенно и сурово. — Вы переходите границы дозволенного, милорд.
— Ты храбрая, — с восхищением сказал он. — Я намерен удерживать тебя лишь до того момента, когда наша мать отпустит ко мне леди Ниуру, мою невесту. Конечно, какое-то время она будет бороться и противостоять мне. Но за это время мы сможем поближе познакомиться, милая сестренка.
— У меня нет ни малейшего желания знакомиться ближе, милорд.
Колгрим рассмеялся.
— Ах ты, маленькая лгунья, — ответил он. — Ты хотела знать обо мне все, и именно поэтому наблюдала за мной в отражающей чаше. Я чувствовал на себе твой взгляд и потому смог обнаружить тебя так быстро.
— Но вы ведь даже не знали о моем существовании, пока гном не рассказал вам, — сказала Марцина. — Кто он, этот гном? Он очень стар.
— Да, он стар. Он служил канцлером еще при нескольких Повелителях Сумерек до меня. Его зовут Альфриг. Думаю, если бы мог, он предпочел бы заботиться о своих садах, выращивая грибы и паслены на закате своих лет, но я так и не нашел ему достойной смены, — стал рассказывать Колгрим. — Никогда прежде он не имел от меня секретов, но и в этот раз я прощаю его, так как он хранил эту тайну до того момента, когда она оказалась для меня действительно полезной.
— Верните меня в мои покои! — приказала Марцина. — Выкрав меня, вы противопоставляете себя тому, кто был бы рад уничтожить вас.
— Нет, — сказал Колгрим. — Сначала мне должны вернуть мою невесту.
Марцина вздохнула.
— Значит, я пробуду здесь еще очень долго. Где я буду спать? Вы забрали меня прямо перед ужином, я ужасно хочу есть. Вы планируете морить меня голодом?
— Станет ли наша матушка жертвовать тобой понапрасну, сестренка? — спросил он ее. — Я хотел сказать, ради того, чтобы Ниура не вышла замуж и не разделила со мной супружеского ложа. Но ее путь был предсказан многие века назад.
— Вы хотели сказать, ради того, чтобы Тьма не воцарилась в мире Хетара, братец. Ведь вы хотите, чтобы он погрузился во мрак навечно, но Силы Света нашего мира не допустят этого, — сказала Марцина.
— Нет, малышка. Я лишь поселю в Хетаре Тьму. А вот мой сын, которого произведет на свет Ниура, погрузит Хетар во Тьму навечно, — сказал Колгрим. — Вот почему матушка так отчаянно старается остановить меня. Но в этот раз ее усилия тщетны. Слишком долго она жила среди смертных. И что еще хуже, она вела себя подобно им, оставаясь собой лишь в своих личных покоях. В нее давно уже не верят ни в мире смертных, ни в магическом мире. А люди не верят уже даже в собственную смертность. Социальное положение, власть, богатство и похоть — вот боги, которым они поклоняются. Они последуют за любым, кто пообещает им еще больше всего этого. И я сделаю это. Мне не придется окружать Хетар Тьмой. Они сами погрузят себя во мрак.
— Да, да, конечно, и все же, где я буду спать? — настаивала Марцина.
Колгрим снова громко рассмеялся и протянул ей руку:
— Пойдем поужинаем. А потом тебе покажут покои, которые всегда будут твоими, когда бы ты ни посетила меня, сестренка. — Он мило улыбнулся и повел ее из тронного зала по великолепному коридору темного мрамора в маленькую уютную столовую.
Марцина не смогла удержаться. Она взяла предложенную ей руку, и Повелитель Сумерек аккуратно сжал ее ладонь в своей. Ей пришлось признать, что он действительно был, как ее и предупреждали, невероятно обворожителен. Она чувствовала, что вопреки собственной воле проникается к нему симпатией. Манеры его были безукоризненны. Он предложил ей стул и помог сесть. Ей стало интересно, кто же научил его всему этому.
67 
