47 
– И ты даже не сказала мне, – продолжал он. – И тебе легче всего уйти, да?
Эти слова задели Линдсей, но она оправилась, выпрямила плечи и подняла подбородок.
– Я не собираюсь сдаваться. И, если уж начистоту, Антониос, я сражаюсь за наш брак. Было бы куда легче делать вид, что ничего не происходит, – я же так делала раньше, но не собираюсь повторять. Потому что люблю тебя и хочу, чтобы у нас все получилось.
Антониос нетерпеливо пожал плечами.
– Тогда скажи мне, скажи, что ты собиралась делать.
– Когда я получила письмо, я поняла, что скучаю по прежней жизни, – начала она. – Преподавание, семинары, общение с людьми, которые меня понимают. Но я также знала, что поклялась быть твоей женой и моя жизнь здесь, в Греции.
– Ах, какая дилемма, – вставил он едко, и Линдсей посмотрела на него.
– Ты что, вообще не хочешь меня слушать? – спросила она.
Антониос вдруг понял.
Он вел себя так потому, что боялся, что Линдсей его покинет.
– Прости, – сказал он. – Мне не следовало так говорить. Продолжай.
Он сунул руки в карманы и заставил себя успокоиться и слушать. Но страх не давал ему покоя.
– Когда ты привез меня в Грецию, – тихо закончила она, – я была несчастна, так, что даже не заметила, что и ты тоже несчастен.
Антониос замер, не ожидая такого поворота.
– О чем это ты?
– О том, как ты не спишь по ночам, как все твое тело застывает, стоит въехать в ворота поместья, а на лицо набегает тень. Как ты работаешь, но не не получаешь удовольствия от работы.
Каждое слово было точно острая стрела, попавшая в цель.
Антониос посмотрел на жену и сказал:
– Ты слишком много напридумывала. Это просто временное…
– Ваш конфликт с Лео длится не первый год. А стресс и напряжение на работе? Так что не только ты был слеп, не видя моей боли, но и я тоже.
Антониос понимал, что жена права, и ему это не нравилось.
– Не понимаю все равно, при чем тут твое предложение о работе, – ровно сказал он.
– Когда я читала письмо, я думала о тебе, о нас, о том, как мы могли бы быть счастливее где-то в другом месте. Вдали от вашего семейного бизнеса.
– Это очень хорошо соответствует твоим собственным планам, – запротестовал он.
– Скажи мне, что счастлив здесь, Антониос, – ответила Линдсей. – Скажи, что не хочешь уезжать.
– У меня нет выбора, – отрывисто произнес мужчина. – Неужели ты не понимаешь? Отец сделала меня своим наследником. Так что я обязан…
Голос его оборвался, он прерывисто задышал, сжимая кулаки.
– Кто сказал, что ты обязан? – тихо спросила Линдсей. – Почему бы тебе самому не контролировать свою судьбу, не выбирать свое будущее и не делать то, что делает тебя счастливым?
– Есть такое понятие, как долг.
– А еще есть твой брат, – напомнила Линдсей. – Он же как раз хочет больше власти, он уже работает на…
– Боже! Хватит об этом. – Антониос поднял руку. – Счастлив ли я или нет, моя жизнь здесь. Но если ты не хочешь ее со мной разделить, скажи.
– Я хочу, – дрожащим голосом ответила она. – Конечно, хочу, но и ты должен хотеть…
– Не начинай!
– Ну, конечно! Ты несчастен, Антониос, но не говоришь почему. Как я могу быть твоей опорой и поддержкой, любить тебя, когда ты специально закрываешься от меня?
Муж не ответил, и Линдсей шагнула к нему и взяла его за плечи.
– Я люблю тебя, – настойчиво произнесла она. – Я люблю тебя достаточно сильно, чтобы рискнуть всем, что у меня есть, потому что я знаю, что дальше так продолжаться не может.
Линдсей смотрела на мужа, слезы струились по его лицу, и уверенность, которой, точно щитом, закрывался Антониос, дала трещину.
– Когда я принял дело, – начал он медленно, но уверенно, – я не знал – никто не знал, – что за предприятием огромный долг. У отца случился сердечный приступ, а потом он все потерял.
Линдсей в изумлении посмотрела на мужа, и он мрачно улыбнулся.
– Шокирующие подробности, да?
Она кивнула.
– И ты никому не говорил?
– Отец просил – умолял – молчать. Некоторые его сделки были… незаконными. Преступными. – Антониос вздохнул. – Если бы мои родные знали, это был бы такой позор для отца. Мать и сестры с Лео любили его. Я не мог позволить того, чтобы их чувства к нему изменились. Так что я работал очень напряженно, чтобы свести долг к нулю.
Линдсей склонила голову, пристально глядя на мужа, и он приготовился к упрекам.
– О, Антониос, – тепло произнесла она, и в голосе ее слышались любовь и сочувствие. – Ты так долго хранил такой серьезный секрет, ты так устал.
47 
