129 
Я поняла, что мне остается только исступленно молиться, чтобы он невредимым вышел из этой переделки.
Ко мне приехала Пенелопа.
— Роб собирается драться с сыном Маунтджоя, — сказала она. — Его надо остановить.
— Разве мы можем его остановить? — воскликнула я. — Я уже пыталась. Ах, Пенелопа, мне так страшно. Я умоляла его изменить свое решение, но он наотрез отказался.
— Если ты не смогла убедить его, это не удастся сделать никому. Но ты должна его понять. Он зашел так далеко, что отступить уже очень трудно. Это настоящая катастрофа. Чарльз Блаунт очень привлекательный мужчина. Он красив, как и Роб, только иной красотой. Робу не следовало так явно демонстрировать свою ревность. Королева ненавидит дуэли. Она придет в ярость, если хоть один из ее красавцев пострадает.
— Моя милая, я знаю ее намного лучше, чем ты когда-либо сможешь ее узнать. Это все дело ее рук. Она будет ликовать, узнав, что мужчины дерутся за ее благосклонность. — Я сжала кулаки. — Если что-нибудь случится с Робом, я буду винить только ее. Я готова ее убить…
— Тсс! — Пенелопа украдкой оглянулась через плечо. — Маменька, будь осторожна. Она и так тебя ненавидит. Если бы кто-нибудь услышал то, что ты сказала, трудно даже представить себе последствия.
Я отвернулась. Пенелопе не удалось меня утешить, и я знала, что уговаривать моего сына бесполезно.
От меня уже ничего не зависело, и дуэль состоялась в парке Мэрилебоун. Мой сын потерпел поражение, и это было даже к лучшему, поскольку Чарльз Блаунт не имел ни малейшего желания убивать соперника и не собирался умирать сам, что в любом случае означало бы конец карьеры для них обоих. Чарльз Блаунт продемонстрировал незаурядную мудрость. Ему удалось свести дуэль к наилучшему результату, поскольку Эссекс настоял на том, чтобы она все-таки состоялась. Он слегка ранил Эссекса в бедро и обезоружил его. Сам Чарльз остался невредим.
Так завершилась дуэль в парке Мэрилебоун, но она имела далеко идущие последствия.
Эссекс должен был извлечь из этого случая урок, но, увы, этого не произошло.
Когда королева узнала о состоявшейся дуэли, она разгневалась и собиралась отчитать дуэлянтов. Однако, зная горячность Эссекса и выслушав рассказ о причинах ссоры, она одобрила поведение Чарльза Блаунта.
Вот как она высказалась по этому поводу:
— Видит Бог, уже давно пора немного проучить Эссекса, иначе на него скоро вообще не будет никакой управы.
Было очевидно, что ей не по нраву его надменность и ему следовало бы немного смирить гордыню. Разумеется, он не сделал ничего подобного.
Я пыталась образумить его, заставить понять, как опасно полагаться на непостоянную, как ветер, благосклонность Елизаветы. Сегодня она могла быть ласковой и преданной, а на следующий день превратиться в непримиримого врага.
— Я ведь ее знаю, — убеждала я сына. — Мало кто знает ее лучше, чем я. Я была так близка к ней… и посмотри на меня сейчас… Она отвергла меня, отправила в ссылку. Я лучше всех остальных прочувствовала на себе ее злобу и ненависть.
На это он запальчиво ответил, что в таком недостойном со мной обращении следует винить только Лестера.
— Клянусь честью, маменька, — заявил он. — Когда-нибудь я сделаю для тебя то, что обязан был сделать Лестер. Я заставлю ее принять тебя и обращаться с тобой с уважением, которого ты заслуживаешь.
Я ему не поверила, но мне было приятно видеть в нем защитника.
Чарльз Блаунт каждый день заходил справиться о его здоровье. Он даже прислал ему врача, в искусстве которого не сомневался. За время, пока заживали раны моего сына, бывшие враги успели стать друзьями.
Пенелопа, приезжавшая ухаживать за братом, нашла общество Чарльза Блаунта весьма занимательным. Это происшествие еще больше сблизило меня с Кристофером Блаунтом. Этому способствовали его любовь к брату, восхищение им и одновременно тревога за меня, потому что он отлично понимал, как я боюсь за сына. Он как будто повзрослел и перестал быть просто красивым мальчиком. Когда наши тревоги остались позади, мы оба вздохнули с облегчением, радуясь тому, что все обернулось намного лучше, чем мы смели надеяться.
Происшествие с золотой шахматной фигурой при дворе быстро забылось, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что оно было важной вехой в жизни всех его участников.
* * *
Приближался Новый год, тая в себе все возрастающую угрозу со стороны Испании. Лестер рассказывал мне, что королева по-прежнему пытается отвести от Англии решающее противостояние. Это удавалось ей на протяжении уже многих лет, но теперь, похоже, сражения не избежать. Капитаны, подобные Дрейку, нападали на испанские бухты и уничтожали их. После очередного дерзкого набега Дрейк заявил, что он «подпалил бороду испанскому королю». Все это было замечательно, но армаду таким образом уничтожить было невозможно. Даже самые неисправимые оптимисты признавали испанский флот лучшим в мире. В стране воцарилось уныние, потому что многие наши моряки попали в руки испанцам, а некоторые даже стали узниками инквизиции. О пытках, которым их подвергали испанцы, ходили такие жуткие рассказы, что вся страна поднялась в справедливом негодовании. Люди знали, что в мощных испанских галеонах прибудут не только орудия войны для уничтожения нашего флота и покорения нашей страны, но также орудия пыток, с помощью которых испанцы намеревались исполнить свою клятву и вынудить англичан принять их веру.
129 
