— Вам действительно кажется это игрой? — повторил он, поскольку она не ответила.
Маленький розовый язычок увлажнил губы.
— Я никогда в такую не играла, — сказала она с придыханием.
— Хорошо. — Джастин жестко и с удовлетворением улыбнулся. — А вы бы хотели узнать, что в этой игре будет дальше?
— Ваша светлость!
— Меня зовут Джастин, черт возьми!
Он еще сильнее прижался бедрами, пристально наблюдая за ее лицом. И издал низкий стон, когда его мужественность пронзила обжигающая стрела наслаждения.
Ее глаза тревожно расширились.
— Джастин, вам плохо?
— Не смотрите на меня с таким беспокойством. — Он скованно улыбнулся. — Может, внешне так не скажешь, но уверяю вас, я испытываю не боль, а удовольствие.
Элли с сомнением на него посмотрела:
— Удовольствие?
Странно. Когда она тайком подглядывала в конюшне за жеребцом и кобылой, ей казалось, жеребец испытывает ужасную боль: тот мотал головой с вытаращенными глазами, фыркал и бил копытами, напряженно прижимаясь к кобыле. Испуганная кобыла выглядела не лучше: сначала беспокойно металась под беснующимися копытами, потом, когда жеребец на нее взгромождался, на шелковистой шее виднелись следы покусов, а когда торчащий между его ног толстый ствол исчезал в ее теле, кобыла пронзительно ржала и пыталась из-под него вырваться. Он проникал все глубже и глубже, так что Элли не выдерживала столь безумного совокупления и с плачем убегала прочь из конюшни к матери.
Мюриэл вытирала Элли слезы и объясняла, что кобыла не испытывала боли, как ей показалось, а от этого появляются маленькие жеребята, и весной кобыла будет очень счастлива, когда родится детеныш.
В ходе того разговора Элли еще сильнее утвердилась во мнении, что никогда не выйдет замуж за человека, которого не любит и который не любит ее. Насмотревшись на лошадей, она понимала, что никогда не станет близка с мужчиной без любви. Это было слишком личное, слишком плотское, слишком дикое действо, чтобы заниматься подобным с человеком, к которому она испытывает лишь симпатию и ничего больше. Лицо Джастина немного смягчилось. Он, видимо, заметил либо почувствовал ее сомнения.
— Вы мне не верите?
— Я… я не знаю, что думать… и говорить.
Он усмехнулся:
— Как это ново и необычно!
— Вы опять надо мной смеетесь.
Джастин посерьезнел, поблескивая глазами и неотрывно глядя в ее бледное лицо.
— А что бы вы хотели, чтобы я сделал?
Она прикусила нижнюю губу жемчужно-белыми зубками, несколько секунд ее покусала и затем воинственно вздернула подбородок:
— Чтобы вы перестали обращаться со мной как с маленькой девочкой.
Он улыбнулся:
— О, уверяю вас, в данный момент я вас таковой не считаю.
Она кивнула.
— Тогда, может быть, расскажете, что в этой игре происходит дальше?
Джастин втянул сквозь зубы воздух.
— Дальше джентльмен обычно целует леди в шейку. Вот так. — И он подкрепил свои слова действием, наслаждаясь шелковистой ароматной кожей.
Элли тихонько вздохнула и выгнула шею ему навстречу.
— А потом?
Джастин продолжал ее целовать, пробовать на вкус нежную кожу.
— Потом он, возможно, рискнет опуститься немного ниже.
— Ниже?
У нее на вдохе перехватило дыхание, грудь вышла за пределы низкого декольте.
— Вот здесь.
Чувствуя, что бриджи становятся ему все теснее, Джастин проложил цепочку поцелуев к великолепной груди, коснулся ее губами и языком, вдохнул опьяняющий аромат.
Элли снова услышала тихий мучительный стон и осознала, что на этот раз сама его издает. Ей доставляло неизъяснимое удовольствие чувствовать его язык и губы на припухшей разгоряченной плоти и ощущать внизу живота его твердый напряженный орган. По всему телу разливалось обжигающее наслаждение, отчего набухали соски, и между бедрами собиралась влага.
— Я… о-о-о… — Она издала горловой стон и выгнулась, когда он потерся ей между ног твердой выпуклостью.
— Тебе нравится, дорогая? — хрипло спросил он, продолжая целовать ей грудь и медленно прижимаясь к ней бедрами.
Элли резко втянула в себя воздух.
— Я… не… знаю.
Ее с ног до головы переполняли незнакомые острейшие ощущения. Странные, но приятные, смесь дрожи, мучительного желания и горячего удовольствия.
— Хм, тогда, нам, вероятно, стоит продолжать, пока ты не сможешь сказать точно.