54 
— Не сможем, — сказал Канцлер с каменным лицом. — Нереальная задача. Что еще?
Марлок чуть растерянно развел руками:
— Собственно, у меня все…
— Лорд Сварог?
— У меня нет никаких соображений, — произнес Сварог, чувствуя, что каждое слово дается ему с трудом. — Ну разве что… Еще раз перелопатить труды земных книжников в поисках зыбкого следа… Перерыть библиотеку Вентордерана, просмотреть все, что имеется в моем тамошнем компьютере — я до сих пор не изучил все закрома… Но я бы не возлагал заранее на это больших надежд. Не знаю, что еще сказать…
— Лейтенант Дегро?
Канилла с унылым, едва ли не горестным видом пожала плечами, понурилась:
— Мне вообще нечего сказать. Что-то такое смутно вертится в голове, но четко сформулировать не могу…
— Следовательно, у нас остается господин Интагар, — Канцлер уперся пытливым взглядом в помянутого. — Вы хорошо разобрались во всем, что вам рассказали лейтенант Дегро и капрал Ролатон?
— Пожалуй, да, ваша светлость, — не без осторожности начал Интагар. — Конечно, далеко не сразу, что-то понадобилось как следует осмыслить и уместить в сознание — а что-то сразу показалось очень понятным. Думаю, разобрался. Конечно, многие чисто научные подробности мне непонятны…
— Как и практически всем здесь присутствующим, — скупо усмехнулся Канцлер. — Даже профессору не все понятно, верно ведь, профессор. Вот видите… Так что не заморачивайтесь научными сложностями, Интагар, они вам не нужны… как и прочим. Не в них дело… Я вас пригласил по другой, весьма существенной причине. Мне необходим сторонний взгляд на происходящее. Умный человек со стороны. Вы прекрасно поработали в горротском деле, выдвинув версию о Страшном Бородаче. Не стану вам чрезмерно льстить и говорить, что это имело решающее значение для победы. Но сыграло очень большую роль, очень… Вот и сейчас я хочу, чтобы вы взглянули на происшедшее со стороны, не с той точки зрения, что другие. У вас было достаточно времени, чтобы многое обдумать, не правда ли? С вашим острым умом… Какие-то соображения у вас появились? Не бойтесь высказывать, как я уже говорил, то, что может показаться фантастическим и даже безумным. Все равно у нас нет ничего реального и разумного, так что сейчас годится абсолютно все… Итак?
— Кое-какие соображения у меня появились, ваша светлость, — сказал Интагар медленно. — Вы правы, времени было достаточно, я размышлял весь вечер и часть ночи… Соображения… В первую очередь на ум приходит одно: возможно, вы ищете как-то не так, где-то не там. Я не могу сказать, как нужно искать правильно, где следует искать. Но вот это соображение прочно засело в голове, как гвоздь в сырой доске: возможно, ищут как-то не так и где-то не там. Я мог бы рассказать одну примечательную историю, но она достаточно длинная… Однако, по-моему, отлично иллюстрирует мои соображения…
— Рассказывайте, — сказал Канцлер. — Чего-чего, а времени у нас достаточно, причем его попросту не на что употребить… — в его голосе явственно прозвучали приказные нотки. — Рассказывайте. Уж вы-то сумеете опустить ненужные подробности…
— Это было лет двадцать пять назад, в Равене, я тогда уже служил в полиции, правда, чин был небольшой, вроде капитанского… Жил тогда искуснейший вор, виртуоз в своем ремесле. Граф Сагадар. Да, самый настоящий граф, старинного рода, но из тех, кого именуют «позор семьи». Когда он, как говорится, пошел по кривой дорожке, семейство от него отреклось — но не было возможности лишить его титула и герба, такое может, по закону, только отец, а отец к тому времени умер. В чем-то он крайне походил на герцога Лемара… ваша светлость, вы, впрочем, не знаете, кто это…
— Представьте себе, знаю, — столь же скупо усмехнулся Канцлер. — Просто невозможно плотно заниматься земными делами и не знать о герцоге Лемаре. Прямо-таки легендарная персона…
— В таком случае вы меня поймете, — с облегчением вздохнул Интагар. — Ничего не нужно объяснять… Сагадар был такой же почти легендарной персоной. Разница только в том, что Лемар занимается аферами, а Сагадар занимался исключительно кражами. Сущий талант, если только можно применить такое определение. Умел перемещаться бесшумно, как призрак, любой самый сложный замок открывал едва ли не гвоздем или дамской шпилькой для волос, кражи свои планировал самым тщательным образом, сообщников если и держал, то на десятых ролях, чтобы не могли дать полиции уличающие показания. Иные полагали даже, что он в обмен на эти таланты продал душу нечистой силе или владел какой-то сильной магией — правда, ни то, ни другое потом не подтвердилось, люди из Багряной Палаты это установили совершенно точно… Одним словом, он лет пять был сущей головной болью сыскной полиции — еще и потому, что по мелочам не работал: дорогая ювелирка, ценный антиквариат, который может унести один человек в мешке, а то и в кармане, крупные самоцветы… В общем, такие вещи. Я не стану описывать все, что он наворотил за пять лет — это как раз будет ненужная подробность. Но наворотил ох как немало, одна коллекция старинных медалей герцога Ковербро чего стоит… Жила тогда вдовствующая герцогиня Нолесан. Одна из богатейших дворянок королевства, титульная вдобавок. Поместья, иные с рудниками, огромное состояние, изрядное число драгоценностей, в основном фамильных. В ее коллекции драгоценностей самой дорогой была одна вещица… Собственно, несколько вещиц… Гарнитур с бриллиантами, купленный еще ее дедом. Диадема, колье, два браслета, три перстня, брошь. Восемьдесят семь крупных бриллиантов, причем черных. Цветные бриллианты в большой цене, стоят гораздо больше обычных, такой же величины, особенно редки черные. Гарнитур в свое время изготовили в ювелирном торговом доме, крупном, старом. Он и сейчас существует… Камни для него ювелиры собирали в течение почти двадцати лет, на Таларе и на Сильване, сначала старший в семье, потом, когда он умер, два его сына, к которым перешло дело. Не помню уж, за сколько его продали деду герцогини, но когда произошла эта история, гарнитур оценивали в три миллиона ауреев золотом. Знаменитый был гарнитур… мечта любого вора. Вот только добраться до него было трудновато: герцогиня большую часть года жила в своем дворце, в «титульном» поместье. Дворец был форменным образом набит драгоценностями и золотом, так что охрана была постоянная и серьезная. Иногда герцогиня приезжала на большие королевские балы, правда, далеко не на все — она к пожилому возрасту стала нелюдимой, все реже покидала поместье. Но всякий раз привозила гарнитур с собой. В ее городской дворец четырежды за семь лет пытались проникнуть лучшие воры — но каждый раз попадались. Последний случай был еще до того, как граф развернулся на полную и приобрел нешуточное мастерство. А потом случился очередной бал, в честь рождения герцогини Арталетты — король Конгер по этому случаю официальных торжеств, конечно же, не устраивал, но праздновал пышно, хоть и под другим предлогом. Правда, многие знали, что к чему, но помалкивали — это же Конгер, его уже тогда звали Ужасным… Я к этому делу был причастен, можно сказать, с самого начала. Мой тогдашний начальник был очень хорошим полицейским. Я у него многому научился, умный был человек, хваткий, отлично играл в шакра-чатурандж и умел просчитывать на несколько шагов вперед. Он рассудил: о приезде герцогини уже многим известно, значит, наверняка знает и граф. Не в его привычках — упустить такой случай… Наша тайная полиция решила помочь сыскной — там были только рады, графом к тому времени занимались и мы — некоторые его связи вели за границу, через контрабандные тропки, а они тогда — как, впрочем, и теперь — были в ведении и тайной полиции. Правда, герцогиня категорически отказалась впустить во дворец наших людей, одетых бы лакеями — очень своенравная была дама, считала, что ее люди справятся и сами, говорила, что они за много лет не допустили ни единой серьезной кражи. Так оно и обстояло, но раньше не было графа Сагадара… Когда стемнело, наши люди по всем правилам установили тайное наблюдение, оцепили дворец. Надежнейшим, казалось, образом — но после полуночи клятый граф во дворец все же ухитрился проникнуть незамеченным. В будуаре герцогини, в одном из комодов, гарнитур и лежал. Один вооруженный слуга сидел в будуаре, второй похаживал в коридоре у двери. У графа была с собой обычная брызгалка, какие умеет делать любой ребенок, — только вместо воды там был настой цветков розовой альтиторы, а он, если подмешать в питье или просто брызнуть в лицо, вызовет мгновенный сон. Поэтому изготовление и хранение настоя до сих пор числится среди уголовных преступлений… В общем, гарнитур граф взял, незамеченным выскользнул из дворца, по нависавшей над оградой ветке дуба выбрался на улицу… но там-то его все же заметил один из сыщиков. Правда, поздно — когда граф был уже достаточно далеко и сворачивал за угол. Кинулись в погоню — увы, пешком. Неподалеку, на постоялом дворе — хозяин был сообщником, но это уже ненужная подробность — граф оставил коня. И умчался галопом. Ну, мы объявили тревогу по всему городу… Довольно быстро установили: граф, нигде не задерживаясь и не останавливаясь, понесся к себе домой. Его след потеряли в нескольких сотнях уардов от дома, но, получив новые донесения, поняли: он только дома может быть. Он ни за что не успел бы надежно спрятать добычу где-то по дороге, у него просто не было времени. Мы доложили министру, он отдал приказ на свой страх и риск… В конце концов, граф ни за что не стал бы приносить официальную жалобу на произвол полиции. У него и до того несколько раз бывали обыски — но они его только забавляли, он шутил над сыщиками, приглашал задержаться подольше, напоминал, чтобы не забыли пошарить в отхожем месте и мусорной корзине… В общем, еще до рассвета туда вломилась едва ли не сотня человек, людей было столько, что они форменным образом толкали друг друга локтями, словно зрители у ярмарочного балагана. Граф встретил нас, как и следовало ожидать, в халате, выглядел крайне раздосадованным — у него в спальне обнаружилась девица, между прочим, дворянка из приличной семьи, тут же заявившая, что граф оставался дома с тех пор, как солнце еще не зашло. Но мы-то знали точно! Начальник поставил на карту все, понимаете? Либо он наконец уличит Сагадара, либо… будь что будет. А потому наши не церемонились: если были основания подозревать тайник, пол вскрывали, обои отдирали, если были основания думать, что в комоде или столе имеется потайной ящик, мебель ломали к чертовой матери. Дом был небольшой, и его за несколько часов форменным образом разгромили — правда, очень педантично и старательно. Граф все это время под присмотром двух наших сидел с девицей в спальне, пил вино, орал излюбленные ворами баллады — а его дворецкий, прохвост старый, ходил за нашими по пятам и тщательно записывал стоимость всего, что они сломали. У нас тоже имелись мастера своего дела, виртуозы… К рассвету мы форменным образом разнесли дом, от конька крыши до подвалов, конюшню, флигелек для слуг, поварню, вообще все… И ничего не нашли. Туда съехались лучшие наши люди. Они клялись всеми богами, в каких кто верил, — гарнитура нигде нет, просмотреть тайник они не могли. Места он занимал не так уж много, но и не так уж мало, — Интагар изобразил руками. — Когда рассвело, взялись за небольшой сад. Чуть ли не с лупами осматривали траву, искали свежевскопанную землю, в кроны деревьев заглядывали — был случай, когда в похожих обстоятельствах вор спрятал ожерелье в птичьем гнезде. И снова — ничего. Гарнитур словно в воздухе растаял…
54 
