106 
Ноэль раскрыла рот от изумления.
— Шантажировала Саймона? — задохнулась она. — Вот, что ты придумал?
— Ты же не предлагаешь мне поверить, что это была его идея? — презрительно усмехнулся Куин. — Человека, одержимого стремлением женить сына на женщине самого благородного происхождения?
— Ты же не считаешь, что это моя идея? — воскликнула Ноэль.
— Конечно, твоя.
— Что ж, ты ошибаешся. С самого начала это была затея Саймона.
Куин засмеялся, но в этом горьком смехе не было ни капли веселья.
— Ты маленькая лгунья. Я видел расходные книги Саймона: последние два года он щедро платил тебе.
— Но это не из-за шантажа, — отчаянно возражала Ноэль. — Я получала жалование в качестве хозяйки дома.
— Ты можешь называть это жалованием, если хочешь, Высочество, но весь мир зовет это шантажом. — Он сделал последний глоток вина и презрительно поднялся из-за стола. — Очевидно, что ты хотела вытянуть у Саймона все, что удастся, и исчезнуть. Но я вернулся и испортил твой план, не так ли, Высочество?
Ноэль разъярилась от такой несправедливости, но не видела, как себя защитить. В первый раз она осознала, что он все еще именует ее «Высочество». Словно Дориан Поуп никогда не существовало, и он до сих пор видел в ней только коварную лондонскую воровку, поймавшую его в ловушку. Это пугало ее больше всего остального. Принимая ее за Дориан Поуп, Куин часто был дерзок, но никогда не причинял настоящего вреда. Но этого нельзя было сказать о его стычках с Высочеством.
Ноэль поняла, что он наполняет жестяную ванну перед очагом для нее. Когда Куин добавил ведро горячей воды, поднялся теплый манящий пар.
Собираясь с духом, Ноэль отпила вина.
— Я вполне способна сама налить себе воды для купанья, — заявила она ледяным тоном.
Насмешливо вздернув бровь, Куин отмел ее возражение и возвратился к своему занятию. Закончив, он закурил сигару и развалился в одном из кресел возле ванны, вытянув перед собой длинные ноги. Зажав сигару в углу рта, он лениво расстегнул пуговицы рубашки, и в вырезе показался странный диск, сверкающий серебром среди густой темной растительности на груди.
— Пожалуй, самое время начать наш медовый месяц. Что скажешь, Высочество?
Во рту у нее пересохло, но она не моргнув встретила его взгляд.
— Меня зовут Ноэль.
Он выдохнул тонкую струйку дыма.
— Давай, Ноэль, — презрительно усмехнулся он, — иди сюда и разденься для своего мужа. Тебе нужно вымыться.
— Я не собираюсь мыться перед тобой, Куин.
— Почему нет? Ты уже делала это раньше.
— Да. И у меня остались неприятные воспоминания. — Собрав все свое достоинство, она произнесла: — Я бы предпочла, чтобы ты вышел.
— Уверен, что предпочла бы. А сейчас скидывай платье.
Что-то внутри у Ноэль лопнуло, и она вскочила.
— Я не стану обнажаться перед тобой по твоему приказу. Если хочешь снять с меня это платье, давай, сорви его, как в прошлый раз.
Куин не ответил, и его хладнокровие воспламенило ее еще больше.
— Ну? Давай же! Ты сильнее меня. Я не смогу тебя остановить! Сорви его, как грязный дикарь, ведь ты такой и есть!
От ярости глаза его превратились в черные угли, и он вскочил со стула. Напуганная его бешенным взглядом, Ноэль ухватилась за край стола.
Но Куин не подошел к ней. Вместо этого он повернулся на каблуках и отошел к изножью кровати, гле лежало его аккуратно сложенное пальто.
Ноэль победила! Он отправится на улицу, и она получит необходимое уединение, на котором настаивала. Не смея выказать свое торжество, девушка взяла бокал и отпила, закрыв глаза с тихим вздохом удовлетворения.
А открыв, она уставилась в дуло серебряного пистолета.
Куин легко держал его в руке, направив прямо на нее.
— Похоже, Высочество, мне в конце концов не придется срывать с тебя платье?
Ноэль провела кончиком языка по сухим губам; не отводя взгляда от оружия, медленно поставила бокал.
— Ты… ты ведь на самом деле не станешь… — бормотала она дрожащим голосом.
В ответ прозвучал оглушительный выстрел, и бокал взорвался тысячей бритвенно-острых осколков.
— Немедленно раздевайся!
Его голос был столь же убийственным, как и пистолет в руке, и Ноэль ясно поняла, что проиграла и эту битву. Деревянной походкой она подошла к очагу и, повернувшись спиной к Куину, стала расстегивать пуговицы.
Он поставил ногу на низенький сундучок у изножья кровати и опустил руку с пистолетом на согнутое колено.
106 
