Лёгкий, ненавязчивый романчик 
33 
– Пленника? - удивился Зверев, вновь наполняя кубок гостя.
– Отчего нет, коли старается? - пожал плечами Висковатый. - Его же не в железе в порубе держат, а как сотоварища. Оно ведь, судьба одни узлы вяжет, Господь иные пути чертит. Кто ведает, что за повороты жизнь сотворит? Сегодня врагами мы с татарами, завтра союзниками. К чему возможного союзника мукой напрасною терзать? От глядишь, сговорились бы по осени с татарами, поцеловали меч на верность друг другу, пошли бы общей ратью ляхов бить. Так боярин бы Грязный еще и с мечом, и в броне бы возле хана в седле сидел! Но не с нами, потому как все едино невыкупленный пленник… - хмыкнул заметно захмелевший дьяк. - Ох, и задал ты нам хлопот, княже, со своей Ливонией. Взять мы ее взяли, да чего теперь в ней делать-то? Добраться летом лишь по морю можно, рати по зимникам ходят да по трактам, и припасы так же возят. Хлопотно, дорого. По уму, надо бы Даугаву от схизматиков освободить и по ней ладьи купеческие пустить, зимой по ней же дорогу ледяную сделать. Куда как проще все было бы. Да токмо на реке сей Полоцк литовский стоит. Твердыня мощная. Не Псков, конечно, но с Варшаву размерами и числом ратников. Вот куда силу общую поворотить следовало! А приходится супротив Крыма в поход сбираться.
Дьяк Висковатый помолчал, потом решительно осушил свой кубок и поднялся:
– Прости, княже, надобно мне на службу возвертаться. За угощение спасибо, сбитень у тебя славный девки варят… - Он задумался, несколько раз кивнул: - Сказал, сказал, передал, упредил… Вот еще, княже. Крым есть место страшное. Кровью и слезами русскими залит сверх всякой меры. Тяжело там человеку православному. Много ты полоняников встретишь, не счесть их там никакой силой. Каждого свободой одарить хочется, на землю святую возвратить, к дому, к родным и близким. Ты волю в кулак сожми, Андрей Васильевич. Хочется - а терпи. Всех выкупить все едино не сможешь. А на каждого размениваться начнешь - так для дела государева сил и серебра не хватит. Такой у меня будет завет… А может, и прав государь? Всех не освободишь, не выкупишь. Ради свободы, ради блага людского Крым надобно мечом, а не серебром вскрывать. Как Казань десять лет тому к покою и миру привели. Ну, прощевай, князь Андрей Васильевич! Успеха тебе. В добрый путь!
Дьяк, заметно покачиваясь и опираясь на посох, прошествовал к двери. Зверев пожал плечами. Странно… Корец, три кубка. Всего литра полтора не самого крепкого вина. Чего же его так развезло? Или он как сегодня к причастию ходил, да так с тех пор с пустым брюхом и остался? И ведь за столом тоже ни кусочка в рот не положил!
Андрей спохватился, кинулся провожать гостя - а тот вдруг развернулся в дверях, и служилые люди с треском скрестили посохи.
– Вот, - покачиваясь, опять сунул руку за пазуху Иван Михайлович, извлек ключ на тонком ремешке, протянул князю. - От сундука… Теперь точно все…
Широко расставляя ноги, словно моряк при качке, дьяк прошествовал по коридору, вывалился наружу. Больше уже не оглядываясь, спустился по ступеням, рухнул в сани.
– И тебе счастливого пути, - негромко пожелал ему вслед Зверев и махнул рукой: - Полель, ворота отвори!
Холопы торопливо укутали ноги хозяина медвежьим пологом, один запрыгнул на облучок, другой развалился сзади, на месте отданного сундука. Пара лошадей, не дожидаясь окрика, резво взяла с места и, подняв слабый снежный вихрь, вынесла возок на улицу. Зверев вернулся в дом, прошел в трапезную и с облегчением скинул шубу на скамью, поднял со стола оставленные грамоты.
– Значит, подорожная и письмо… - пробормотал он. - Интересно. Так быстро боярину Грязному Иоанн послание настрочить не мог. Вряд ли это для него столь важное дело, чтобы все планы ломать и к пюпитру бросаться. Заранее, стало быть, приготовил. И письмо, и подорожную, и сундук с товаром. Получается, знал государь, отчего я в Кремль спозаранку явился… Отчего же тогда поручение тайное при всех назначил? Мог ведь к себе вызвать или с Иваном Висковатым передать. Странно…
Расстегнув ферязь на груди, князь сунул грамоты между крючками, забрал масляную лампу, отправился в оружейную, вставил ключ в скважину, дважды повернул, поднял крышку, запустил руку в шелестящее перламутровое богатство. Неб осетровых здесь набиралось ведер двадцать, не меньше. Каждое - формой и размером с ноготь. Трудно представить, сколько рыб пришлось разделать ради такого товара.
– Небось, весь улов на Руси за два-три года, - прикинул Андрей, захлопнул сундук и поднял лампу выше, оглядывая сокровище не менее важное, чем доверенное дьяком Висковатым. Рогатины, бердыши, щиты, пищали, сабли, топоры дожидались своего часа в холодной смертной невозмутимости. Князь втянул воздух сквозь крепко стиснутые зубы. - Та-а-ак… И что же мы возьмем?
33 
