Особенно,... 
60 
– Грамоту какую татарин за ней дал? Что не в бегах?
– Как же, княже, все честь по чести! - Полель зашарил на груди, извлек совсем куцый кусочек хрустящего пергамента. - Дозволишь оставить ее, княже? Пропадет же, Андрей Васильевич!
Зверев вздохнул. Пути у них впереди лежали еще долгие, лишняя обуза была ни к чему. Он подступил ближе, всмотрелся в лицо невольницы:
– А ты, никак, немая?
– Нет, боярин, - шепнула девушка.
– Князь, - поправил ее Андрей. - Полель, рубаху возьми чистую, порты. Веди ее в баню, совсем ведь волосы посерели. У Богдана уксуса возьми. Перед мытьем лицо с молитвою протрете и после.
– Слушаю, княже!!! - радостно крикнул паренек.
– Грешно женщине в портах… - еле слышно воспротивилась Прибава.
– Без штанов еще грешнее, - хмыкнул Зверев. - Потом этот ухарь паранджу купит, дабы посторонние не пялились.
– Нельзя в парандже, - опять шепотом предупредила невольница. - Подумают, магометянка в прислужении у христиан. Побьют, закон такой.
– На тебя не угодить, - покачал головой Андрей. - Ну, коли так, и ходить станешь так. Никита, вещи собирай, хозяина двора предупреди, что съедем на рассвете, пусть лошадей и сани приведет. Пора.
– Эк ты стремителен, Андрей Васильевич. Не успел приехать, уже дальше торопишься.
– Иначе, Никита, нельзя. Служба государева на нас.
Стыдно признать, но в этот раз князь Сакульский покривил душой. Небольшой обоз из трех саней пополз не к Балаклаве, возле которой прятался в крепости султанский наместник Барас-Ахмет-паша, а в прямо противоположную сторону, к Карасубазару, возле которого томился в неволе боярин Василий Лисьин, попавший в лапы к какому-то Янша-мурзе из рода беев Ширинских.
Двигались путники не спеша. Лошади за два дня толком отдохнуть не успели, а потому гнать их, как свежих, было неблагоразумно. Впрочем, это пошло только на пользу - Андрей немного задержался и поутру купил Прибаве недорогое опрятное платье татарского покроя и шитую шапочку с полупрозрачной газовой вуалью. Во избежание подозрений к наряду добавили крохотную иконку-троеручницу на шелковом шнурочке. Невольница сказала, что подобные носят многие русские женщины, ищущие своих угнанных в рабство родичей. И после этого, двигаясь быстрым шагом, уже после полудня нагнали сани.
На дневку путники останавливаться не стали. Выйдя под сумерки к Ак-Мечети, они обогнули город с юга и заночевали на берегу Малого Салгира. Разводить огонь князь не разрешил - не хотел привлекать внимания. А ну, кто коней татарских узнает?
Хотя, конечно, при том, какие табуны у каждого здешнего рода имеются - упомнить, кто из друзей-соседей на чем на охоту умчался, вряд ли возможно. Ведь у каждого крымчака минимум три скакуна постоянно под седлом. В смысле - без заводных они дальше, чем на один переход, не поедут. Но, как говорится, береженого Бог бережет.
Поэтому и снялись с лагеря они до рассвета, наскоро перекусив лепешками и холодной бараниной. Зверев издалека бросил прощальный взгляд на ставку калгисултана: несколько больших и малых мечетей, выпроставших над собой пики минаретов, десяток двухэтажных домов и многие сотни низеньких строений, теряющихся под белыми кронами деревьев, что росли по несколько в каждом дворике. Город больше походил на разгороженный заборами сад, нежели военный лагерь.
– Странно, - пожал плечами Андрей. - Резиденция главного здешнего воеводы - и без крепости. Ладно, нам же проще будет. Никита, трогаем!
Обоз перевалил пологие холмы, ограничивающие долину Ак-Мечети с востока, и к полудню оказался во владениях новой весны. Здесь, под уже зеленеющими северными склонами холмов, на обширной долине перед урочищем Карасубаши вовсю таял снег. Полозья то и дело жалобно хрипели, соскакивая на мелкие камушки, устилающие тракт. По склонам от дороги вверх тянулись виноградники, на которых кипела работа. Десятки мужчин и женщин поправляли решетки, удерживающие лозу, подвязывали плети, рыхлили землю. Зверев заметил, что то один, то другой виноградарь, подобрав что-то с земли или веток, без колебаний отправляет это в рот - и резко отвернулся. Желание жрать насекомых или прошлогодние ягоды вряд ли свидетельствовало о сытой и счастливой жизни невольников. А кто это еще мог быть?
По правую руку от дороги тоже раскинулись виноградники - но на них работы еще не начались.
Вечером путники разбили лагерь на берегу весело журчащей Биюк-Карасу, уже успевшей насквозь промыть ледовый панцирь, совсем неподалеку от огромной Белой скалы, похожей на круглую крепостную башню высотой с тридцатиэтажный дом. За ней начиналась ровная, как по ниточке, крепостная стена из белого камня. Хотя на деле, конечно, это был всего лишь обрыв очередной столовой горы. Но очень красивый.
60 
