Особенно,... 
58 
– Тебе-то чего, Андрей Васильевич? - пожал плечами Василий Грязный. - Казна же платит, не тебе выкупать.
Этим рыжебородый боярин в татарском халате выдал про себя все! Попав из захудалой деревеньки в избранную тысячу, Васька оказался среди самых близких к государю ратников. Обогатился, обзавелся знакомыми, возгордился. Он не понимал, что вознесся не благодаря своим способностям, а лишь потому, что в избранных сотнях государь хотел раз и навсегда избавиться от обычая местничества, уж много раз губившего армию в кровавых сечах. Он упивался своим новым положением и, может статься, угодив в плен, сам же и похвастался, сколь ценная личность попала татарам в лапы. Однако при всем том он как был глухой, неотесанной деревенщиной, так им и остался. Для него Москва, царь, казна являлись чем-то сказочным, неописуемым и эфемерным, оторванным от земли и парящим под небесами лишь чутьчуть ниже подошв Всевышнего. Он не понимал, что казна не бесконечна. И что каждый лишний рубль, отданный татарам в Крым, уже не станет тем фунтом пороха, который потребуется русской рати в смертном бою - зато станет той стрелой, что пробьет грудь его друга, его брата или отца. Что московское серебро и золото - это стрелецкие полки, пушки, это стены и крепостные башни. Отдавать все это врагу - преступление. Но коли уж приходится - отдать нужно как можно меньше.
Для Васьки Грязного же казна оставалась бездонным сундуком, из которого деньги можно доставать сколько хочешь и разбрасывать без счета. Столько лет при ханском дворе в доверии просидел - а ничего ни для государя, ни для Руси сделать, выведать, выторговать не смог. Зато халатом и отрезом на новые портки - разжился.
Зверев промотал свиток, заметил означенную боярином цену. Свою персону Грязный оценил аж в пятнадцать тысяч полновесных рублей. Насколько князь Сакульский слышал, именно такое тягло вносил в казну весь Новгород целиком. Один опричник получался равным налогам с целого города.
Это был тот редкий случай, когда Новгород понравился Андрею значительно больше, чем его нынешний собеседник.
– Хан ничего менять не станет, - забеспокоился боярин, явно прочитав что-то у Зверева во взгляде. - Там уж и подпись, и печать. Учтено все в разрядных книгах до копеечки.
– Что учтено, коли ничего татары по этой росписи не получили? - грозно поинтересовался князь. - И не получат за жадность свою безмерную!
– Хан, это… - Васька Грязный сверху потыкал указательным пальцем в свиток. - Там доля султанская определена. Большая. Четверть. Коли выкуп снизить, то и казна Сулеймана Великолепного серебра не получит. А он правитель суровый. Может и на кол посадить слугу нерадивого. За минувшие двадцать лет тут в Крыму аж пятеро ханов сменилось. Чуть султану не по нраву что - сразу р-раз, и другого присылает. Прежний же это… В немилость.
– Мне-то что? - пожал плечами Зверев. - Пусть хоть на кол Девлет-Гирея посадит, мне не жалко. Я даже помочь согласен. Коли крымским ханом меньше - так на Руси спокойнее.
Это предложение заставило боярина задуматься. Похоже, он не ожидал, что его покровитель может оказаться кому-то не по нраву. Но гость все равно мотнул головой:
– Не изменит ничего Гирей-хан в уговоре, не поступится. Подпись и печать есть, значит все.
– Передай, я хочу с ним поговорить.
– Он не станет! - твердо заявил боярин.
Теперь настала очередь задуматься Андрею. Он чувствовал, что боярин лжет, что при личном торге с ханом выбить дополнительную скидку наверняка получится. Но при всем том сделать ничего не мог. Иного выхода на здешнего правителя, кроме как через Грязного, у него не было, а тот организовывать встречу категорически не желал. Видать, успел преизрядно нахвастать своими возможностями и теперь стыдился продемонстрировать собственную никчемность. Кто его всерьез воспримет, коли им обговоренную и подписанную ханом грамоту русский посланник сразу рвет и нового уговора требует? Нет, Грязный его к хану не пустит. И что тогда?..
– Где, говоришь, наместник султана в Крыму сидит?
– Возле Балаклавы, в Кучук-Мускомском исаре, - напомнил боярин.
– Раз хан ничего изменить не может, придется ехать к наместнику.
– Верно-верно! - встрепенулся гость. - У него еще и списки из Гезлева быть должны. Из иных городов, мыслю, этим годом никто за Крым не ходил, откупаются. А Гезлев хоть и у моря, а степь округ. Оттуда ходят. Барас-Ахмет-паша поправить хана в силах. Обязательно поправит. Он ведь именем султана здесь правит. А хан Девлет-Гирей - от себя, согласно дозволения Сулеймана Великолепного.
58 
