Особенно,... 
62 
Внезапно татар растолкал патлатый бородач в стеганом халате, вырвался вперед:
– Андрей!!!
– Отец? - В таком обличье Василия Лисьина Зверев не видел еще ни разу, а потому, узнавая глаза, нос, контуры лица, голос, он продолжал еще сомневаться. Но бородач уже сжал его в объятиях:
– Андрей! Андрюша… Сын, откуда?
– Ну, как откуда, батюшка? - Андрей окончательно убедился в том, что перед ним тот самый человек, ради которого он и отправился в путь. - За тобой приехал, как же еще? Ты как? Жив ли, здоров ли? Сказывали, увечен.
– А-а, сын, стало быть, батюшку навестил? - опять засмеялся татарин. - И вправду, значит, богатым мне быть. Эй, Зухра, еще подушку к столу положи. Гость приехал! Проходи внутрь, боярин Андрей! Хаш остывает, мясо сохнет. Когда стол накрыт, время страсть как дорого!
– Идем, сынок, идем, - увлек князя за собой Василий Ярославич.
В юрте после улицы показалось темно - ничего не разглядеть. Но гостя провели, усадили на пол, на плоскую, как блин, подушечку, подали в руку пиалу. Андрей сделал пару глотков, понял, что угощают кумысом, и допил остальное. Татары довольно зашумели. Мурза, сидящий во главе стола, что-то откромсал от туши, лежащей перед ним, протянул. Крымчаки из рук в руки передали Звереву изрядный мясной шмат на кости. Князь кивнул, достал малый нож и, по русскому обычаю, стал срезать небольшие кусочки и отправлять в рот. Хозяева посмеивались, но без неодобрения.
– Андрей тебя зовут, боярин? - расправив куцые плечи, уточнил мурза Янша. - Хороший у тебя отец, боярин Андрей. Храбрый воин. Сильный. Дрался, как лев! Кабы конь его не оступился, так, глядишь, я бы у него в гостях оказался, а не он в моем кочевье. Но покачнулся он, опустил свою саблю. Тут я его щитом и оглушил. А коня того глупого и убили там же, постигла рука Всевышнего за проступок тяжкий.
– Так ты цел, батюшка? - нашел отца глазами князь. - Была весть, увечным ты оказался.
– Рука сломана была, и в груди что-то, - ответил боярин. - В беспамятстве увезли. Но сейчас, Божьей милостью, все заросло, не тревожит.
– Храбрый воин, сильный воин! - похвалил пленника татарин. - Не велел убивать, велел с собой забрать. Пусть братья смотрят, пусть дети смотрят, пусть все пример берут, как сражаться надо. А его дети пусть не смотрят, пусть выкуп везут, - подмигнул гостю мурза. - Зухра, видишь, кость у него одна осталась. Хаш налей боярину Андрею, пусть досыта после дороги долгой покушает. Потом спать положим, потом пир будет, потом устанем все и до утра отдыхать будем. А уж потом про выкуп говорить станем. Достойный воин, достойный сын, достойные гости! Ай, даже отдавать жалко. Опустеет без тебя кочевье, храбрый боярин Василий. Ай, не знаю, что и делать теперь.
Женская рука подала из-за спины пиалу, пахнущую мясом и полную до краев. Отхлебнув, Андрей понял, что это бульон, по густоте напоминающий растопленный жир. Сделал еще пару глотков, прожевал мелкие кусочки чеснока. Варево скатилось к желудку и поползло в стороны, наполняя тело теплом. Князь сделал еще несколько глотков и понял, что после такого обеда и правда упадет спать.
В юрте было тихо, тепло и сумеречно. Куда теплее, нежели в каменных палатах Чуфут-Кале. Кровь отлила от головы к плотно набитому желудку, и веки опускались сами собой. Татары после обеда частью ушли, частью разлеглись по кошмам и коврам, сладко посапывая. Между ними бесшумно скользили женские фигуры, подкладывая топливо в очаг, прибирая посуду, собирая оставшуюся еду на край, ближе к выходу. Длинные халаты, скрадывающие формы, придавали этим то ли служанкам, то ли женам сходство с призраками. Наконец и они успокоились, рассевшись у стола и приступая к обеду - и Зверев ненадолго провалился в сон. А когда вернулся в реальность - женщины уже исчезли вместе с покрывалом, заменявшим достархан. Крымчаки же продолжали безмятежно спать.
Князь поднялся, вышел из юрты, вдохнул свежего холодного воздуха, потянулся, направился к обозу:
– Никита! Как, расположились?
– Да, княже. Василий Ярославович место указал для кострища и где встать можно, дабы татары не серчали.
– Не называй меня князем, Никита, и другим накажи. За княжеского отца совсем иной выкуп требовать станут, а у меня с собой серебра уже мало осталось. Батюшка-то где?
– Мефодия и Полеля повел - показать, где дровами разжиться можно. Трех лошадей забрал. Сказывал, сани не пройдут. Токмо вьючить надобно.
– Это верно. Горы тут, может, и пологие, а все едино скалы, да камни то тут, то там выпирают. - Андрей присел на облучок распряженных саней. - Дай воды попить, а то у них тут только кумыс да кумыс.
62 
