Особенно,... 
50 
Полотенце соскользнуло с его бедер. Джон отнес ее на постель, и внезапно она прижалась к нему в порыве страсти и желания, которое казалось ей ужасным, потому что она боялась, что он не откликнется.
— Сара… — В его голосе прозвучало удивление, он был потрясен, но не безразличен. И сразу в ответ на се желание вспыхнула страсть.
Чем больше любви Сара давала ему, тем больше он хотел этой любви, слияние было полным и ошеломляющим.
Когда наконец они разжали объятия, пот слепил ей глаза, на щеках были слезы, а тело болело и казалось разбитым.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Я люблю тебя.
Он все еще тяжело дышал, все еще дрожал, его пальцы были судорожно сжаты в кулаки, а глаза крепко зажмурены, как будто от боли. «Он не может расслабиться, — думала она, — и я тоже не могу. Здесь нет покоя. Нам надо сейчас немного поспать, но мы не сможем уснуть. Здесь нет покоя, здесь нельзя отдохнуть».
— Джон, — сказала она. — Джон, дорогой, увези меня отсюда. Давай уедем завтра. Пожалуйста. Давай вернемся в Лондон, вернемся в Канаду, куда угодно, только бы не оставаться здесь.
Его кулаки были сжаты так крепко, что кожа на косточках побелела?
— Почему? — спросил Джон. Он говорил, уткнувшись в подушку, и голос звучал грубо и враждебно. — Почему? Назови мне хоть одну серьезную причину.
Она молчала, он протянул к ней руки и властно притянул к себе.
— Дай мне еще пару дней, — сказал он. — Пожалуйста. Если ты любишь меня, дай мне еще немного. Я не могу уехать прямо сейчас.
Она попыталась произнести слово «почему», но не смогла, встала, пошла в ванную. Вернувшись, увидела, что он лежит в той же позе. Она начала одеваться.
Проходили минуты.
Сара села к зеркалу, стала причесываться, все еще не пытаясь заговорить.
Молчание становилось все плотнее.
— Сара, — сказал наконец Джон утомленно. — Сара, ну пожалуйста.
Она повернулась на стуле, чтобы видеть его.
— Мэриджон — твоя любовница?
Джон смотрел на нее в упор мрачным, тяжелым взглядом.
— Нет, — сказал он наконец. — Конечно, нет, Сара…
— Она была когда-нибудь твоей любовницей?
— Нет, — сказал он возмущенно. — Никогда!
— У тебя был с ней роман, когда погибла София?
— Нет! — крикнул он, спрыгивая с постели и идя через комнату к ней. — Нет, нет, нет! — Он схватил ее за плечи и начал трясти. — Нет, нет, нет…
— Джон, — сказала она мягко. — Тсс, Джон…
Он опустился на табурет рядом с ней.
— Если ты хочешь уехать именно по этой причине, то можешь выкинуть все из головы, — сказал он твердо. — Между нами нет ничего похожего на то, о чем ты думаешь. Она… — Он замолчал.
— Она, что?
— Она питает отвращение к физическим формам любви, — сказал он. — Она не может переносить, когда к ней даже случайно прикасается мужчина. Ты не замечала, как я избегаю до нее дотрагиваться? Ты не заметила, что я не поцеловал ее при встрече? Неужели ты ничего этого не заметила?
Она пристально смотрела на него. Он тоже посмотрел ей в глаза, его руки дрожали.
— Понятно, — сказала она наконец.
Он успокоился. И ей стало ясно, что Джон ничего не понял. Он думал, что Сара осознала лишь то, почему Мэриджон как бы отделена от всех. Но не знал, что она увидела в его глазах отчаяние.
Когда Сара спустилась вниз, в холле было спокойно и полутемно, и она решила, что остальные, наверное, еще в саду. Макса Александера тоже не было видно. Постояв у открытой двери, посмотрев на склон холма, послушав шум воды, доносившийся издалека, она прошла через холл и открыла дверь гостиной.
Риверс и Мэриджон были там. Когда она вошла в комнату, Риверс резко обернулся к двери, а сидевшая на тахте Мэриджон подняла глаза.
— Простите, — пролепетала Сара. — Я… я думала…
— Вам не за что извиняться, — любезно произнес Риверс. — Входите же. Мы как раз недоумевали, почему до сих пор нет Макса. Уж не смыло ли его приливной волной.
Мэриджон встала с тахты. На ней было простое легкое платье, облегающее, без рукавов, чудесного цвета. Ни косметики, ни украшений. Сара заметила, что она сняла даже обручальное кольцо.
— Куда ты идешь? — резко спросил Риверс.
— Пора накрывать к обеду.
Она не спеша подошла к двери и вышла в холл, не посмотрев на них.
В комнате царило молчание.
— Хотите что-нибудь выпить, Сара? — наконец произнес Риверс.
50 
