89 
— Бобби, — жалобно позвала старушка.
Она сильно закашлялась; ей нездоровилось уже несколько дней, и она не вставала с кровати. Он подозревал, что она умирает — очень уж она стала хрупкой этой зимой. Она рассказывала, что много лет прожила одна на этом болоте.
— Я здесь, мать, — отозвался он и подошел к кровати. — Тебе что-нибудь принести?
Она посмотрела на него слезящимися голубыми глазами.
— Ты не мой Бобби, правда?
Взгляд ее сделался на удивление ясным и чистым.
Фингел Стюарт покачал головой.
— Нет, мать, я не твой Бобби, — тихо ответил он. — Но ты спасла мне жизнь, убедив людей хранителя Западной Марки, что я — это он, и я тебе за это благодарен. Спасибо.
— Я думала, что так оно и есть, — прошептала старушка. — Мой Бобби пошел сражаться с королем Яковом в место под названием Флодден. Ему было всего двадцать, когда он покинул меня. Его отец говорил, что он погиб, да только я не верила и всегда знала, что мой Бобби вернется ко мне. А ты так на него похож! — прошептала она. — Я была так уверена, так уверена…
Ее слабый голос затих, а по морщинистой щеке потекла слеза.
— Флодден случился двадцать восемь лет назад, мать, — сказал ей Фин. — В том сражении погиб король Яков Четвертый. А битва, где сражался я, произошла при Солуэй-Моссе, а король нынче его сын, Яков Пятый.
— Ты шотландец, — пробормотала она, покачав седой головой. — Джентльмен, наверное.
— Да, — ответил Фин, и легкая улыбка тронула его губы. — Я шотландец. Полученная рана отшибла мне память, однако благодаря твоей нежной заботе она постепенно возвращается.
— Ты знаешь свое имя? — слабым голосом спросила старушка.
— Меня зовут Фингел Стюарт, — сказал он, — и у меня есть дом в Эдинбурге. Это все, что я помню. Еще припоминаю человека по имени Айвер. Надеюсь, он поможет мне вспомнить остальное. Мне все время снится каменная крепость и какой-то старый лэрд.
— Я умираю, — произнесла старушка будничным тоном. — Ты останешься со мной, пока я не умру, Фингел Стюарт? Отнесешься к моему телу с должным уважением?
— Я не покину тебя, мать, — пообещал он. — Я обязан тебе жизнью.
— Вот и хорошо, — прошелестела она, и глаза ее снова закрылись.
Теперь они поменялись местами, и следующие несколько недель Фингел ухаживал за старушкой, которая спасла ему жизнь, назвав своим сыном. Она не сдавалась духом, но тело ее все слабело и слабело. Фингел отморозил руки, потому что проводил много времени на свирепом морозе, отыскивая топливо, чтобы крохотная старушка не мерзла. Он ставил силки и поймал нескольких кроликов, освежевал их, разделал и сварил, чтобы накормить ее. Шкурки Фингел выдубил и сшил варежки, чтобы согреть ей руки, постоянно бывшие ледяными.
Иногда ей становилось чуть лучше, и, как ни странно, Фингел этому радовался, потому что теперь у него никого, кроме этой старушки, не было. Они никого не видели — хижина стояла посреди болота, и к ней не вела ни одна сколько-нибудь заметная тропа. Старушка рассказала, что прожила в этой хижине всю свою жизнь. Ее покойный муж был одним из болотных смотрителей и обходил округу, следя, чтобы никто не охотился незаконно на дичь и не ловил рыбу. Его отец занимался тем же самым, почему хижину и построили на этом месте.
До того как родился Бобби, старушка потеряла двух сыновей и дочь. Бобби она вырастила и старалась уберечь, но он оказался упрямым мальчиком — мог бы получить место отца, однако он хотел приключений, каких не могло быть у болотного смотрителя, работавшего на хранителя Западной Марки. Когда король Генрих обратился к нации с призывом идти сражаться с шотландцами, Бобби откликнулся на этот призыв. После сражения у Флоддена, где погиб шотландский король, муж старушки отправился на розыски сына, надеясь, что тот уцелел, но не нашел никаких его следов, а Бобби так и не вернулся домой. Спустя несколько лет после этого ее муж умер.
— А потом я потеряла счет времени, — сказала старушка, взглянула на Фингела своими ясными глазами и добавила: — Когда меня не станет, побудь здесь еще, пока твоя память не улучшится. Сюда никто никогда не приходит, и здесь ты в безопасности. Хоть ты и шотландец, но не такой уж плохой человек.
Фингел засмеялся, затем сделался серьезным.
— Мы все просто-напросто люди, — сказал он ей. — Не важно, с какой стороны границы мы родом, мать. Все беды устраивают нам короли да власть имущие.
89 
