62 
— Я, как тебе известно, вернулась в Германию, — проговорила она.
— Мне известно, что ты сообщила об этом сэру Альфреду в своем письме, — заметил Фрэнк.
— Это было правдой, — продолжила Хельга. — Мне просто больше некуда было ехать. Я боялась оставаться в Лондоне, а Англию я вообще не знала. У меня не было другого выхода — я решила вернуться в Германию. Перед отъездом из Вентворт-Холла я написала письмо сэру Альфреду. Я приехала на Парк-лейн поздно, когда Эдит уже спала, и собрала свои вещи. К счастью, у меня имелись кое-какие деньги — их оказалось достаточно для путешествия.
— Сэра Альфреда до последнего дня не покидала надежда, что ты напишешь ему и расскажешь, где живешь и чем занимаешься.
— Мне нечего было рассказывать, — пожала плечами Хельга. — Приехав в Берлин, я отправилась к своим кузинам. Они не проявили особого энтузиазма, когда увидели меня. Им надо было заниматься собственными дочерьми и решать финансовые проблемы. Я пожила у них очень недолго, пока не нашла работу. Меня взяли машинисткой в одну контору, позже я стала секретарем барона Хостцаля. Эти месяцы, проведенные в Берлине, были самыми ужасными в моей жизни. Я чувствовала себя одинокой, несчастной, меня страшило будущее. В Англии мне удалось скопить немного денег, но я понимала, что их надолго не хватит.
Берлин более консервативный город, чем Лондон. Женщине довольно сложно найти там работу, когда вокруг масса безработных мужчин. Куда бы я ни обращалась, мне везде отказывали только лишь потому, что я женщина. Я была в отчаянии. Гордость не позволяла мне обратиться за помощью к тем, кого я знала при жизни своего отца. Одни из них пострадали по его вине, другие просто забыли о моем существовании.
Все эти дни я думала о тебе и вспоминала твои рассказы о голодной юности. Однажды вечером я долго бродила по улицам, но так и не решилась продать себя — смелости не хватило.
— О моя дорогая, — прошептал Фрэнк, но Хельга не слышала его.
Она словно заново переживала те страшные дни.
— Наконец мне повезло, — продолжила она. — Мне сказали, что барон Хостцаль ищет личного секретаря. Имя казалось мне знакомым, однако я не могла припомнить в точности, кто это.
Я пришла к нему домой — он жил в роскошном особняке. Дверь мне открыл лакей в расшитой ливрее и напудренном парике. Меня продержали в передней более часа, прежде чем барон соизволил встретиться со мной. В то время он был преуспевающим владельцем газеты. Незадолго до моего отъезда в Англию барон произвел в Берлине настоящий фурор, начав выпускать чрезвычайно современную и откровенную ежедневную газету. Все ждали, что он вот-вот потерпит неудачу, однако газета выжила, более того, вскоре ее стали продавать по всей Германии. Ее юмор отличался остротой, а политические статьи — злободневностью. Будучи довольно ловким бизнесменом и политиком, барон прилагал все усилия, чтобы газета отвечала вкусам средних немцев: в ней было всего понемногу. В какой-то момент барон встал в оппозицию к правительству, всячески потешаясь над государственными мужами. Это принесло газете еще большие тиражи: население с удовольствием ее раскупало.
Я ожидала увидеть крупного, решительного мужчину, чья внешность соответствовала бы дерзкому характеру. Когда меня провели в погруженную в полумрак библиотеку, мне показалось, что там никого нет. Оглядевшись по сторонам, я с изумлением увидела в огромном кресле у камина маленького, почти лысого старичка, попыхивающего трубкой. На вид ему можно было дать около шестидесяти лет.
Меня потрясли его глаза, скрывавшиеся под кустистыми бровями: я впервые видела такой острый и умный взгляд.
Барон был тщательно выбрит, костюм сидел на нем безукоризненно. Позже я узнала, что он очень разборчив в одежде и даже любит щегольнуть.
— Итак, вы фрейлейн Хильдегард, — проговорил он.
Его голос звучал тихо, но в нем слышались такие властные нотки, что вы невольно прислушивались к нему с особым вниманием.
— Да, барон, — ответила я. — Как я поняла, вам требуется секретарь, и хотела бы предложить свои услуги.
— Я не одобряю работающих женщин, — заявил он.
— Я тоже, — согласилась я. — К сожалению, мне надо что-то есть.
Он удивленно взглянул на меня, а потом рассмеялся. Его резкий, отрывистый смех напоминал собачий лай.
— У вас имеются характеристики?
Я подала ему рекомендательное письмо из машинописного бюро и сообщила, что несколько лет работала в Англии.
62 
